Введение - Россия в многообразии цивилизаций

Работа, предлагаемая вниманию читателя, подготовлена коллективом, состоящим в основном из исследователей Института Европы РАН. Она посвящена важнейшей теме современности: тому, как меняется мир, в котором мы живём, и тому, как вести себя в нём нашему государству и обществу. Книгу образуют три самостоятельные части. В первой рассмотрены проблемы, обусловленные развитием контактов между цивилизациями и их воздействием на миропорядок в современном мире; во второй — ситуация, складывающаяся в рамках Европейского союза, и диктуемые ею особенности отношений между входящими в его состав государствами и Россией; в третьей — проблемы и вероятные пути развития России, в том числе подстерегающие нашу страну внутренние и внешние опасности.

Отношения между цивилизациями стали в наше время предметом оживленной дискуссии. Это в решающей степени связано с тем, что глобализация, определяющая во многом направления мирового развития, вносит в межцивилизационные отношения новые, весьма важные элементы. Само обсуждение таких проблем приняло своеобразную форму всемирного диалога, в основе которого лежат не только культурные традиции, но и конкретные национальные интересы самых разных стран. Включенность российской стороны в это обсуждение не случайна. Она продиктована не просто академическим интересом к проблеме, но историей России, её прошлым и настоящим.

Между тем специфика российского интереса к данной проблематике всё ещё обозначена в недостаточной степени. В публикациях на эту тему доминирует более или менее содержательный пересказ позиций, в основе которых лежат взгляды, отражающие интересы, не совпадающие (или лишь частично совпадающие) с российскими. Задача проведённых нами исследований — рассмотреть происходящее в мире, учитывая интересы именно России.

Глобализацию следует рассматривать в определённом смысле как современный этап идущей из века в век интернационализации, вызванный новым мощным рывком в развитии производства и обусловленной им модернизацией общественных структур. Её наиболее очевидные проявления — расширение мирового рынка, тесное переплетение межгосударственных финансовых, торговых и производственных связей, повсеместное возрастание денежных, товарных и людских потоков, становление всеобщего информационного пространства.

Как этап в развитии человеческого сообщества, глобализация принесла с собой немало положительного. Произошло большее, чем прежде, приобщение значительной части человечества к плодам современного развития. Углубление международного разделения труда обеспечило его более высокую производительность. Повысился уровень жизни у значительной части населения, проживающего в зоне так называемого «золотого миллиарда». Возникли объективные условия для смягчения прежней национальной и этнической замкнутости. Значительно расширились возможности получения людьми всесторонней информации.

Вместе с тем нельзя не принимать во внимание то обстоятельство, что глобализация в той форме, в которой она была реализована во второй половине XX — начале XXI в., повлекла за собой многочисленные противоречия и негативные последствия. Глобализация в различных своих формах оказала асимметричное воздействие на процессы социального развития как в мире в целом, так и в отдельных странах, ведущее к появлению «выигравших» и «проигравших». Выиграли, прежде всего, государства или группы, которые доминировали в силовом поле мировой экономики и политики. Глобальное неравенство, т. е. разрыв в уровнях и качестве жизни между странами и внутри стран, увеличилось. Издержки глобализации легли преимущественно на развивающиеся страны и страны с переходной экономикой.

Особенно четко негативное воздействие глобализации проявилось с наступлением в 2008 г. всеобщего финансово-экономического кризиса. Оно в решающей степени предопределило как его масштабы и глубину, так и невысокую эффективность вроде бы проверенных практикой антикризисных действий.

Во многом по-новому поставила глобализация и проблему взаимоотношения цивилизаций. На протяжении тысячелетий человечество развивалось не как гомогенное целое, а как совокупность исторически сложившихся и разбросанных по земному шару общностей людей, каждая из которых имела свою специфику — экономическую, социокультурную, религиозную. В этой специфичности и состоит причина существования разных цивилизаций, если рассматривать данный феномен как спрессованный исторический опыт больших территориальных сообществ, воплощённый в образе жизни, культуре быта и общения, менталитете и мироощущении, ценностных предпочтениях и приоритетах.

О противоречиях и конфликтах во взаимоотношениях цивилизаций известно давно. Однако глобализация придала им дополнительную, существенную остроту.

Цивилизации стали превращаться в составные части формирующегося мирового социума, крепко связанные глобальными культурно-информационными и финансово-экономическими потоками. Доминирование экономически и научно продвинутой западной цивилизации, развившейся на основе принципов гомоцентризма, активного переустройства среды (техногенная цивилизация) и внешней экспансии, породило стремление к унификации цивилизационного многообразия жизни мирового сообщества. Сила действия, однако, стимулировала силу противодействия. Разумеется, воздействие «западной» цивилизационной модели на иные цивилизации не лишено позитивного заряда. Однако разрушение, идущее извне и пытающееся ускоренным образом подменить собой естественное отмирание устаревших подсистем, не может не восприниматься в этих системах как враждебные действия, призванные лишить затрагиваемые им народы их исконной идентичности.

Одним из проявлений нынешних межцивилизационных конфликтов стал небывалый по своим масштабам всплеск иммиграционных потоков в зону «золотого миллиарда» из наиболее бедных и неблагополучных стран, прежде всего, Африки, Азии и Латинской Америки. У этих потоков есть свои причины. Наиболее весомая из них — разрыв в условиях существования на родине и в странах, куда эти потоки устремляются. Этому в значительной мере способствовало бурное развитие средств массовой информации, их неудержимое проникновение в самые отдалённые уголки земного шара и широкое использование для демонстрации преимуществ «западного образа жизни». Стимулирующую роль сыграло также то, что в большинстве развитых стран наметилось прогрессирующее старение населения. В результате на их рынках труда возникла острая потребность в перспективной, молодой рабочей силе, способной заполнить пустующую нишу. Эта потребность подогревалась ещё и тем, что рабочая сила иммигрантов была, как правило, значительно дешевле, чем местная. Усилению иммиграции способствовало также качественное совершенствование транспортных средств, сделавшее смену среды обитания не просто возможной, но и сравнительно доступной.

Начиная с 90-х годов прошлого века иммиграция стала выходить далеко за регулируемые пределы. В ряде случаев её масштабы существенно превзошли реальные поглотительные возможности соответствующих стран. Проблема, однако, не исчерпывалась только количественными показателями. Не менее важным было и то, что в потоке новых иммигрантов существенно возросла доля выходцев из стран с компактным мусульманским населением, принесшим с собой менталитет, образ жизни и систему ценностей, с большим трудом стыкующиеся с менталитетом, образом жизни и системой ценностей большинства коренного населения развитых стран. Опыт убедительно показал, насколько трудна для иммигрантов этого типа даже поверхностная адаптация к новым условиям жизни. В отличие от своих предшественников новые иммигранты всё чаще не стремятся слиться с окружением, овладеть языком страны пребывания, принять утвердившиеся в ней обычаи, образ жизни, культуру.

Финансово-экономический кризис 2008 г. придал проблеме массовой иммиграции особую остроту. Его разрушительное влияние на рынки труда существенно усилило конкуренцию в сфере занятости между коренным населением и мигрантами. Это, в свою очередь, значительно усилило враждебное отношение к «чужакам» и стало причиной повсеместного роста популярности право-радикальных политических партий.

Глобализация заметно скорректировала и роль национального государства. Существенно ослабла степень его вмешательства в финансовую, производственную и торговую сферы. Возможности более или менее жёсткого пограничного контроля над передвижением людей и товаров хотя и сохранились, но заметно ослабли. Раньше государственные институты в сфере своей юрисдикции оказывали сильное воздействие на формирование духовной атмосферы. Сейчас их компетенции, в особенности в области прав человека, подверглись серьёзным ограничениям.

Глобализация внесла существенные, пока скорее негативные, коррективы в сложившийся миропорядок. Одна из важнейших особенностей нынешней ситуации — четко проявляющееся противоречие между возросшей степенью взаимозависимости элементов миропорядка, с одной стороны, и нарастанием дестабилизирующих воздействий на него — с другой.

Негативные стороны глобализации породили значительное недовольство в самых различных слоях населения. Во многих, особенно в пострадавших странах, она стала не без оснований восприниматься не столько как объективно обусловленный процесс, сколько как внешнее, эгоистическое насилие. Возникло массовое движение, выступающее против издержек осуществляемого ныне варианта глобализации.

Противники этого движения делают упор на то, что в нём участвуют националистические течения, что проводимые им акции протеста нередко сопровождаются хулиганскими выходками, что свойственный движению запал является чисто протестным, а, следовательно, он неконструктивен. Некоторые из этих упреков имеют реальные основания. Как всякое широкое массовое движение, особенно на первоначальном этапе, движение против издержек глобализации неоднородно. К проводимым им акциям нередко примыкают и абсолютно деструктивные группы. Вместе с тем лицо антиглобалистского движения определяют не они.

По сути дела, антиглобалисты выполняют важную функцию, обращая внимание общественности на реальные угрозы нынешней модели глобализации, и тем самым способствуют предотвращению возможных потрясений в будущем. При этом, сплачивая массы вокруг идеи альтернативы, они тем самым образуют плотину, препятствующую фундаменталистской реакции на глобализацию. Не выдерживает серьёзной проверки и утверждение, будто антиглобалисты выступают против объективного процесса универсализации человеческого сообщества. Социальные группы, породившие и поддерживающие это движение, сами органически связаны с глобализацией. Действительная цель их атак — не глобализация, а её нынешняя модель.

Особого внимания заслуживает такое явление, как вспышка международного терроризма. Пока реакция на него свелась преимущественно к силовым акциям полицейского типа. На первых порах подобный ответ был неизбежен. Однако ориентация лишь на акции полицейского типа бесперспективна. Если явление имеет глубокие социальные корни, одним силовым воздействием с ним не справиться (а в данном случае дело обстоит именно так). Возникает необходимость в построении системы институтов, способных найти ответ на вызовы современности.

Быстро меняющийся внешний мир требует от России переосмысления и уточнения своей перспективной стратегии. Это касается, в частности, различных векторов её внешней политики. Здесь мы детально рассматриваем один из наиболее важных среди них — европейский.

Как географически, так и цивилизационно государства Европы, включая страны Европейского союза, близки России. У неё исторически сложились тесные взаимоотношения с большинством европейских стран. Россию и Европейский союз связывают прочные экономические узы: наша страна импортирует из стран Евросоюза широкий ассортимент изделий машиностроительной и электронной промышленности, современные технологии, товары массового потребления и продовольствие. В свою очередь, страны Евросоюза заинтересованы в ёмком российском рынке и в получении из России энергоресурсов. Обоюдны выгоды сторон от развития культурного сотрудничества, интенсивного обмена духовными ценностями. Большую отдачу сулит сложение научных потенциалов России и Европы.

В политическом плане добрые отношения между Россией и Европейским Союзом служат надёжной гарантией сохранения и упрочения безопасности и мира на континенте. В перспективе всесторонняя интеграция Европы, её сближение с Россией, надо думать, поднимут её удельный вес в мировой политике, на порядок увеличат шансы избежать потерь в периоды обострения межгосударственного и межрегионального конкурентного противоборства на сложном и длительном пути к более справедливому мировому порядку. И Россия в полной мере заинтересована в этом.

Все это подчеркивает стратегическую значимость преодоления трудностей во взаимоотношениях России и стран Европейского союза. А таких трудностей и проблем предостаточно.

После распада СССР Евросоюз, действуя в кооперации с НАТО, не избежал искушения, не считаясь с интересами России, прибегнуть к стратегии экономического, политического и военного продвижения своего влияния в восточном направлении. Вне зависимости от целей, которыми обосновывается новая версия «похода на Восток», такая политика порой порождает недоразумения, а то и напряженность в отношениях между Россией и Евросоюзом.

В ряде стран Европы активно действует антироссийское лобби. Его влияние усилилось после вхождения в Евросоюз ряда восточноевропейских государств, властвующая элита которых широко использует антироссийскую риторику ради демонстрации своей лояльности так называемому «Атлантическому сообществу» (точнее, США) и НАТО. Цель этого лобби — закрепить в общественном сознании европейских стран негативное представление о России, о её потенциальной опасности для демократической Европы. Эта антироссийская деятельность не может не вносить элементы неустойчивости и недоверия в отношения между сторонами. Необъективное отношение Евросоюза к праву России на защиту своих национальных интересов только усугубляет ситуацию.

Правящие круги европейских стран ещё не полностью отказались от сложившейся в 1990-е гг., после распада Советского Союза, системы взглядов, согласно которой внешнеполитические потери России, понесённые ею на протяжении последних десятилетий, оцениваются как естественная плата за столетия державной, имперской политики, а резкое ослабление российского влияния на мировой арене — как своего рода возвращение к её существованию в качестве рядового государства «второго эшелона». Как результат, России предлагается переосмыслить свою стратегическую ориентацию на многовекторность, многополярность и отказаться от права на собственный, специфический путь. Естественно, что такой подход вызывает в России, мягко говоря, недоумение.

Существует ещё одна крайне важная сторона этой проблемы.

Сегодня, как и десятилетия, и столетия назад, мы вновь стоим перед вопросом: кто мы? Россия это Европа, или не совсем Европа («другая Европа»), или вообще нечто настолько своеобразное и самодостаточное, что применение к ней географических понятий просто не имеет никакого смысла? Позиция авторского коллектива в этом вечном вопросе однозначна. Цивилизационно Россия остаётся частью Европы. История нашей страны, её духовные основы, культура, менталитет и даже образ жизни, глубинные идеалы и устремления, человеческие и материальные ресурсы — всё это органическая часть европейской цивилизации. Медленнее или быстрее, где-то отставая на многие десятилетия, а где-то забегая вперед в своих попытках сходу достичь тех высот и горизонтов, к которым миру предстоит, вероятно, двигаться ещё многие годы и поколения, историческое развитие России всегда шло в том же русле, в каком шло развитие всей Европы, через преодоление тех же самых проблем, трудностей и несчастий, которые приходилось преодолевать европейским странам.

Однако география России, хотим мы того или нет, заставляет думать о самоидентификации всё же во многом по-иному. Историческое движение России, раскинувшейся на огромных просторах Евразии от Балтики до Тихого океана, не могло не наложить отпечаток на облик страны. Говоря о самоидентификации современной России, следует иметь в виду не только её цивилизационные основы. Необходимо принимать во внимание вероятность того, что она сумеет сохранить себя в существующих географических пределах. И, соответственно, освоить то, что так и не сумела обжить, заселить, обустроить за прошедшие века, сохранив при этом свою многонациональную и много-конфессиональную природу.

Неприязни, всё ещё сохраняющейся в некоторых слоях европейской правящей элиты как к прежней, так и нынешней России, трудно найти рациональное объяснение. Грехи нашей страны перед историей и человечеством объективно не более тяжелы, чем грехи других стран и народов. Мало того: исторически современная Европа и европейская цивилизация самим своим существованием и прогрессом во многом обязаны России. Она заслонила собой Европу от Чингиз-хана и Тамерлана, её упорные войны с Оттоманской Портой поставили в конечном счёте пределы османской экспансии на Европейском континенте. О Россию разбились бредовые мечты Наполеона и Гитлера о мировой гегемонии и их глобальные авантюры. И европейская цивилизация никогда не достигла бы современных высот без вклада в неё русской культуры и науки, литературы, музыки, живописи, медицины, ядерных и космических исследований и проч. И, наконец, без романтических устремлений России и её ошибок современная европейская цивилизация вряд ли сумела бы найти тот баланс между человеческой инициативой и социальной ответственностью, между экономической эффективностью и общественной солидарностью, которые составляют сегодня основу её политической и социально-экономической стабильности, её растущего международного влияния.

Слов нет, самой России её исторические ошибки стоили дорого. Платой за них стал, прежде всего, низкий жизненный уровень последних четырех поколений россиян — значительном ниже того, что, несмотря на все войны и разрушения, удалось обеспечить Европе. Вопрос теперь в том, смогут ли новые поколения россиян вновь энергично приняться за решение национальных задач, наверстывая упущенное. Или же Россия всё же обречена на медленный, постепенный процесс дезинтеграции. Именно с этих позиций и следует обсуждать проблему российской идентичности и наших отношений с Евросоюзом. Если Россия ставит перед собой задачу сохранения и дальнейшего освоения страны в её нынешних географических границах — она обречена на высокую самодостаточность и саморазвитие, оставаясь одним из ведущих мировых центров силы.

Пример объединённой Европы, сумевшей преодолеть не только тяжкое наследие прошлого, но и многочисленные практические трудности в деле постепенного устранения политических, юридических, социально-экономических и прочих границ между образующими её национальными государствами, свидетельствует, что хотя и весьма дорогой ценой, но люди действительно могут извлекать надлежащие уроки из истории и строить на этой основе своё будущее. От скромного договора о Европейском объединении угля и стали к созданию подлинного политического и экономического союза с общими наднациональными органами управления и единой европейской валютой; от первых шагов в согласовании таможенной политики и выработке единого таможенного тарифа против третьих стран к общему пространству «четырёх свобод» — свободы перемещения товаров, услуг, капитала и людей через государственные границы; от первоначального разнобоя в политических, юридических, экономических, социальных и прочих условиях организации общественной жизни к их сближению и постепенной унификации; от примата национальных институтов к неуклонно растущей роли и компетенции наднационального законодательства и общих европейских институтов, среди которых сегодня на первый план уже выдвигаются такие, как переход к совместному военному строительству, общая внешняя политика и др.; наконец, расширение Евросоюза с первоначальных 6 государств до 27, наряду с амбициозными планами строительства в будущем «Большой Европы» (иными словами, обширной сферы преимущественного влияния Евросоюза в Средиземно-Черноморском регионе и даже за его пределами) — всё это свидетельствует о том, что грандиозный мирный, созидательный эксперимент, начатый в Европе пятьдесят с лишним лет назад, имеет все шансы стать самым большим конструктивным достижением человечества. И России крайне важно оценить и осмыслить этот опыт.

Но у этого опыта есть и другая сторона. Помимо существующих и неизбежных в будущем межгосударственных трений и противоречий в рамках самого Евросоюза, нельзя сбрасывать со счетов и новые опасности, которые очевидны уже сегодня. Само дальнейшее разрастание Евросоюза вширь может оказаться для него разрушительным. Никто сегодня не может с уверенностью сказать, сумеет ли, а если сумеет — то как скоро, Евросоюз «переварить» даже своё последнее расширение и включение 12 новых членов. А на очереди взрывоопасные Балканы, где уровень социально-экономического развития всё ещё низок и где ни один из этнополитических очагов напряженности ещё до конца не погашен, и неизвестно, будет ли погашен вообще. В двери ЕС стучится Турция с её 70 миллионами преимущественно мусульманского населения. За ней — некоторые бывшие советские республики, тоже претендующие на присоединение к Евросоюзу, но, на сегодняшний взгляд, просто непосильные для него и по своим размерам, и по своей политической, этнической и социально-экономической нестабильности и т. д.

И это далеко не всё. События последних лет показали, что С. Хантингтон с его предупреждением о грядущем «столкновении цивилизаций» был не так уж далёк от истины. Некоторые эксперты считают, что третья мировая война между цивилизованным миром и исламским фундаментализмом началась. Пока судьба, в общем-то, миловала Европу, хотя уже кровавые атаки международного терроризма в Испании и Великобритании, межэтнические эксцессы во Франции заставляют думать, что хрупкий европейский иммунитет к подобным варварским акциям может оказаться и временным явлением. Выше уже шла речь о нарастающих негативных последствиях демографических и миграционных процессов в многонациональной и далеко уже не только христианской Европе. Столь же мало предсказуемыми и столь же опасными видятся сегодня «новые-старые» угрозы, резко обострившиеся на рубеже XXI в.: расползание по миру ракетно-ядерного и других видов оружия массового уничтожения, различные региональные конфликты, организованная преступность, наркотрафик, эпидемии, экологические проблемы и пр.

Не удивительно, что в этих условиях многие в Европе всерьёз задумываются, сможет ли она в обозримое время справиться с тем, что у неё уже есть, и с тем, что её, скорее всего, ожидает в предвидимом будущем. Реально ли сегодня, например, всерьёз рассуждать о возможной полной интеграции России в её нынешнем виде в единое европейское политическое и экономическое пространство?

Начнём с того, что это никак не нужно самой Европе. Всё на свете имеет свои естественные пределы, выход за которые обрекает любые, даже на первый взгляд самые успешные начинания на неизбежный провал под воздействием разных причин. Что на самом деле нужно нынешней Европе от России? Прежде всего, конечно, мир и спокойствие, безопасность, сотрудничество в борьбе против старых и новых общих угроз, включая сотрудничество в военно-политической сфере, противодействие международному терроризму, совместное региональное миротворчество. Для этого отнюдь не требуется слияния и объединения, вполне достаточно будет партнёрских, союзнических отношений, закреплённых в системе долгосрочных договоров между обеими сторонами. Традиционный заслон от экспансии радикального исламского фундаментализма? Россия и так самой своей исторической судьбой обречена играть эту роль, от которой при всём желании ей никуда не деться. Надежное обеспечение остальной Европы энерго-сырьевыми ресурсами, всё ещё значительный российский научно-технический потенциал во многих передовых областях, включая и оборонный сектор? Все эти проблемы вполне решаемы к общей выгоде на договорной, а не на объединительной основе. Россия как транспортный коридор, как мост, связующее звено между Востоком и Западом? Никаких особых мер, выходящих за рамки обычных партнерских отношений, эта проблема тоже не требует. Интерес Европы к российскому рынку, российский потребитель, Россия как сфера прямых и портфельных прибыльных инвестиций для европейского капитала? И это направление не требует никаких грандиозных исторических трансформаций. Наконец, культурное взаимопроникновение и взаимообогащение? Оно и так достаточно успешно идёт само собой, как это и было всегда, даже в самые, казалось бы, изоляционистские времена.

Так что никаких особых стремлений к тому, чтобы растворить российскую идентичность в общеевропейской сегодня со стороны Европы не просматривается. Но не просматриваются они и с другой стороны — со стороны России. Невозможно себе представить, что она позволит когда-нибудь какому-либо наднациональному общеевропейскому органу, вроде Еврокомиссии или Европарламента, распоряжаться своей судьбой. Европейские правовые нормы в большей их части надо признавать, к ним надо и дальше постепенно двигаться. Но Россия — великая держава, и выбор её дальнейшей судьбы, политики и динамики преобразований — это, прежде всего, её собственный выбор, а не многоголосого собрания больших, малых и мельчайших европейских государств.

Не следует забывать и то, что у нашей страны, помимо общих (общечеловеческих) задач, есть ещё и другие, сугубо национальные, к которым остальная Европа имеет весьма отдалённое отношение. Нынешней России предстоит наращивать восточный вектор своей внешней политики. Вполне возможно, что не в столь далёком будущем вопрос о европейской идентичности потеряет нынешнюю остроту на фоне взаимоотношений с соседями на Востоке — Китаем, Японией, Южной Кореей, Монголией, Индией, странами ЮВА. Как подобный процесс отразится на европейском облике России, останется ли она Европой или, как давно уже предсказывают некоторые политологи, станет подлинной Евразией, частью какой-то не сложившейся пока ещё евразийской цивилизации — никто, наверное, не возьмётся сегодня с уверенностью предсказать.

Нынешнюю и будущую идентичность России невозможно также себе представить без учета её роли на постсоветском пространстве. Речь не идёт о её мнимых имперских амбициях. Речь идёт, прежде всего, об обыденных, прозаических, «житейских» реальностях. Подавляющая часть постсоветского пространства — это органический многовековой сплав народных и человеческих судеб. Никакое «резанье по живому» не может устранить потребность народов, населяющих это пространство, друг в друге. Только опираясь на общие экономические и культурные ресурсы, эти страны могут обеспечить свои потребности в образовании (особенно в высшем), развитии науки и культуры, а это отразится на занятости населения, сохранности и дальнейшем прогрессе того экономического потенциала, который уже был создан за прошлые десятилетия. Наконец, общими усилиями они могут осуществить прорыв на новых направлениях научно-технического и промышленного прогресса, определяющих будущее мира.

Роль России на постсоветском пространстве определяется также действием как традиционных, так и новых геополитических факторов. Возрастающая экспансия внешних для этого пространства сил, а также новые угрозы — терроризм и давление со стороны исламского фундаментализма — резко повышают прямой, кровный интерес России в том, чтобы её границы окружали процветающие, устойчивые, светские государства-союзники. И всё это имеет самое прямое отношение к вопросу о нынешней и будущей идентичности самой России.

Вместе с тем интересы собственной пользы ни в коей мере не являются препятствием для самого интенсивного сотрудничества России с остальным внешним миром, показательна в этом смысле история развития отношений России с Евросоюзом в последние годы. Были в них, конечно, взлеты и спады, были яростные споры и выдвижение не приемлемых взаимных требований, но в целом линия движения по этому направлению устремлена, несомненно, вверх.

Урегулированию за эти годы подлежало, конечно, великое множество проблем, от весьма серьёзных, до, по-существу, смешных — например, запрета на импорт волчьих и рысьих шкур из России на рынки Евросоюза. Наиболее важными для перспектив наших отношений были три проблемы: система общеевропейской безопасности, энергоснабжение Россией Европы, Шенгенский режим и возможности его распространения на Россию.

Некоторые подвижки в решении этих вопросов налицо, хотя не все барьеры уже преодолены. Но это вовсе не основание для пессимистических выводов. Проблемы в системе международных отношений возникают повсеместно и постоянно. Но все они поддаются в конечном счёте урегулированию, если подходить к ним спокойно и непредвзято.

Во всяком случае, на ближайший отрезок времени для развития конструктивных отношений России с Евросоюзом вполне хватает той концептуальной базы, которая в общих чертах разработана уже сегодня. Речь идёт о принятии той и другой стороной концепции «четырёх общих пространств»: внешней безопасности; внутренней безопасности, свободы и порядка; экономического, а также культурного и образовательного пространств. Эти ориентиры достаточно ясно определяют основное русло движения России и Евросоюза навстречу друг другу, их сближения в основных сферах общественной жизни, и есть все основания полагаться на естественный ход событий.

Определение оптимального пути, по которому надлежит двигаться стране, предполагает объективное представление о сложившейся в ней ситуации, политическом курсе власти, об утвердившихся общественных отношениях, о состоянии массового сознания и предполагаемых целях дальнейшего движения. В целом есть все основания считать, что России уже удалось пройти часть пути от катастрофических последствий разрушительной политики 90-х годов к относительному оздоровлению. Однако основные задачи, стоящие перед страной, все ещё не решены. Именно поэтому с таким широким одобрением встречен россиянами нынешний курс на всестороннюю модернизацию страны.

Идентичность современной России во многом определяется тем, что ряд задач, которые Европа уже так или иначе решила, нам ещё предстоит решить. Речь идёт и о развитии полнокровной демократии на всех уровнях, о действенном, широко разветвлённом гражданском обществе, о безусловном приоритете прав человека и гражданских свобод, развитии надежной судебной и правоохранительной системы, эффективной социально-ориентированной рыночной экономики, об обеспечении достойного современного человека уровня жизни и социальной защищенности, о создании высокоразвитой инфраструктуры страны и о многом другом. Всё это в начальном состоянии в России уже есть. Но потребуются, несомненно, ещё многие годы и десятилетия, чтобы здание демократического рыночного и солидарного общества, к строительству которого приступила современная Россия, хотя бы в общих чертах было завершено.

За последнее десятилетие нам худо-бедно удалось построить верхний этаж демократии (условно говоря, в «пределах Садового кольца»). Но ничего похожего на реальную демократию мы не имеем сегодня в главном — на уровне местного самоуправления. И сколько ещё десятилетий и поколений потребуется новой России, чтобы сделать систему местного самоуправления жизнеспособной и эффективной? И то же самое можно сказать о восстановлении в полном объеме правопорядка в стране, гражданском обществе, судебной и правоохранительной системе, борьбе с коррупцией и организованной преступностью, реальных гарантиях приоритета прав человека и нерушимости гражданских свобод.

Внешние ориентиры и изучение чужого опыта, конечно, очень нужны. Но вряд ли полезны здесь всякого рода понукания и толчки извне. Они могут быть только контрпродуктивными, ибо российских реалий за рубежом, прежде всего на Западе, не знают и не понимают. Нужны своя голова на плечах и чувство меры — только тогда не на словах, а на деле может получиться какой-то толк.

Неясны ещё до конца и контуры будущего социально-экономического устройства страны. Скорее всего, учитывая наши традиции, это будет нечто более близкое к европейской, а не к американской модели. Иными словами, это будет, вероятно, система, сочетающая в себе высокую степень государственного прямого участия и государственного направляющего планирования с полнокровным рынком и преобладающей ролью частной инициативы и частной собственности в экономике. Пока этого, однако, не сделано. Тем самым сохраняется пространство для дестабилизирующих тенденций. Насколько можно судить, в последнее время верховная власть уже начала это понимать. Попытки государства смягчить социальные последствия поляризации, ослабить тяготы, инициированные кризисом, усилия, направленные на минимизацию массовой бедности, позволяют надеяться, что эпоха абсолютно аморального, социально безответственного хозяйничания в стране может закончиться.

Но пренебрежение российских властей к «человеку с улицы» все ещё даёт о себе знать. И это ощущение вряд ли скоро исчезнет — особенно, если принятые и готовящиеся законы окажутся на деле не в пользу рядовых российских граждан.

России ещё предстоит выработать рациональную структурную промышленную политику; перейти на более справедливую формулу деления доходов и сверхдоходов от разработки её недр между всем обществом и частным (прежде всего олигархическим) капиталом; восстановить глубоко подорванное доверие населения и частных инвесторов к банковской и финансовой системам страны; создать действительно благоприятные условия для развития малого и среднего предпринимательства — главной движущей силы современного экономического прогресса повсюду в мире; сделать Россию привлекательным местом для вложения капиталов; наконец, отвести угрозы окончательного разрушения, дав новый стимул развитию и укреплению основного богатства страны, от которого зависит будущее страны в современном мире — её образовательного и научно-технического потенциала.

Россия должна переломить складывающуюся печальную тенденцию к постепенному оскудению её территорий за Уралом. Одной этой задачи хватит, чтобы поглотить силы и ресурсы страны на многие десятилетия нынешнего века.

Некоторые политологи, особенно на Западе, говорят о якобы усиливающемся стремлении России к изоляционизму. Думается, однако, что подобная постановка вопроса по меньшей мере некорректна. Что значит — «к изоляционизму»? Если речь идёт об отказе от любых мессианских поползновений, от стремления играть ведущую роль во всех мировых делах и во всех уголках земного шара, о преимущественном сосредоточении национальной идеологии и национальных ресурсов на внутренних созидательных задачах, о поддержании оборонных гарантий на должном современном уровне в отношении как стратегических, так и обычных вооруженных сил — может быть, это отчасти и изоляционизм, но конструктивный, здоровый изоляционизм, в наибольшей мере отвечающий реальным потребностям страны. В то же время курс, обосновывающий первенствующую роль собственных интересов, собственной пользы, ни в коей мере не является препятствием для самого интенсивного сотрудничества России с внешним миром.

Россия, что очевидно, втягивается в глобализацию. Вместе с тем следует учитывать, что глобализация, представляя собой объективный процесс, вовсе не означает неизбежного безальтернативного нашего подчинения её нынешней модели, темпам и формам. У каждой независимой страны имеется свой коридор возможностей.

Иными словами, ситуация, складывающаяся в мире, диктует России необходимость проведения взвешенной политики, предусматривающей свои целевые установки, собственную реакцию на события, противодействие нежелательным последствиям и т. д. Но есть ли у России такая политика?

На поставленные, как и на некоторые смежные и другие вопросы, читатели найдут ответы в этой книге.