Предисловие - Двадцать пять лет социальных трансформаций в оценках и суждениях россиян: опыт социологического анализа

Двадцать пять лет социальных трансформаций в оценках и суждениях россиян: опыт социологического анализа отв. ред. М.К. Горшков, В.В. Петухов 2018 г.

Осенью 2014 г. Институт социологии РАН (ИС РАН) [1] приступил к проведению общероссийского социологического мониторинга, ставшего эмпирической основой для осуществления трехлетнего проекта Российского научного фонда (2014–2016), грант на реализацию которого был получен исследовательской группой Института на конкурсной основе, а в дальнейшем продлен до конца 2018 г. [2] По состоянию на октябрь 2017 г. было проведено семь «волн» мониторинга, результаты которого позволили выявить состояние и динамику массового сознания и повседневных практик россиян в кризисных условиях и на стадии перехода общества в посткризисную ситуацию. Комплексный и контекстный анализ полученных данных обеспечил возможность решить и еще одну задачу принципиальной важности: показать, каким образом и за счет каких ресурсов российское общество сумело адаптироваться к новой реальности и ответить на внутренние и внешние вызовы и риски.

Помимо «ядра» мониторинга — группы повторяющихся в каждой «волне» вопросов (аналогичных показателей и индикаторов), в программу исследований входили и тематически обновляемые блоки вопросов, позволяющие проводить социологическое измерение отношения российского социума к наиболее актуальным событиям и процессам в контексте текущей общественной ситуации. Так, первая, вторая и третья «волны» мониторинга были дополнены показателями социально-экономического, психологического, внутренне- и внешнеполитического характера, выявляющими реакцию наших сограждан на наиболее тяжелую, по массовым оценкам, фазу кризиса (октябрь 2014 — октябрь 2015 гг.). Последующие «волны», наряду с тем, что определяли основные стратегии и практики финансово-экономической адаптации разных групп населения к кризисным условиям, за счет введения в исследовательский оборот новой группы показателей позволяли выявить базовые, фундаментальные и подвижные, динамичные социокультурные, этнонациональные и этнорелигиозные характеристики российского социума, проявляющие себя в условиях кризисной реальности [3].

Вместе с тем, учитывая масштаб и регулярность проведения мониторинговых опросов, исследовательская группа не могла не расширить границы социологически изучаемой проблематики, связанной с рубежными историческими датами, и включила в шестую «волну» мониторинга специальную группу показателей, характеризующих состояние исторического сознания современных россиян в контексте 100-летия Октябрьской революции 1917 года, а в седьмую «волну» — группу показателей, выявляющих массовые оценки и суждения, которые определяют отношение наших сограждан к тем результатам, с которыми страна пришла к 25-летнему рубежу постсоветских реформ.

Что касается нынешнего восприятия россиянами Октябрьской революции столетней давности и ее последствий, пожалуй, одного из наиболее ярких «маркеров» исторического сознания современников, то этому в настоящей монографии посвящена отдельная глава. Основное же внимание в издании уделяется анализу влияния радикальных преобразований, осуществленных в ключевых сферах жизнедеятельности российского общества после распада СССР, на уровень и качество жизни населения и его разных групп, на понимание нашими согражданами приобретений и потерь за годы реформ, на их отношение к демократическим институтам и различным моделям государственного управления экономикой и социальной сферой, на динамику ценностного сознания россиян, межэтнические и межконфессиональные отношения.

Как известно, масштабные преобразования в постсоветской России связывают с реформами Ельцина-Гайдара, которые стартовали в январе 1992 г. через резкое повышение цен на продукты, товары и услуги. По сути дела, это и ознаменовало начало радикального реформирования страны, переход к рыночной экономике, на многие годы определивший траекторию развития Российской Федерации на этапе ее новейшей истории. Вот почему и сегодня, спустя четверть века, события и процессы тех лет продолжают волновать многих россиян, особенно в контексте тех сдвигов, которые произошли не только в 90-е годы ХХ в., но уже в новом столетии. И если еще 10–15 лет назад в центре общественного внимания были дискуссии о необходимости этих реформ, их причинах и последствиях, то нынешним поколением россиян в большей степени актуализирован вопрос о соотношении «ельцинской» и «путинской» эпох: есть ли между ними преемственность, или же трансформация российского общества в начале ХХI в. приобрела совершенно иную, во многом альтернативную, по сравнению с 90-ми годами прошлого века, направленность.

Безусловно, два с половиной минувших десятилетия — совсем небольшой срок для исторического периода, чтобы оценивать его «с позиций вечности». Нельзя, к примеру, полностью исключить того, что идеи и свершения 1990-х и 2000-х годов наши потомки будут оценивать иначе, чем мы, и что какие-то из них могут быть критические переосмыслены или снова востребованы. Не меньше и вероятность того, что опыт (как негативный, так и позитивный) пройденного пути даст толчок качественно новому, прорывному этапу развития России. Тем важнее провести сегодня ревизию достижений и неудач и попытаться определить, что из результатов тех лет жизнеспособно, а что списано историей навечно.

С целью выявления восприятия россиянами характера и направленности трансформационных процессов, опыта реформирования экономической, социальной и политической жизни общества за последние 25 лет, тех сдвигов, которые произошли в самом обществе за эти годы, Институтом социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН в октябре 2017 г. в рамках упомянутого проекта РНФ было проведено общероссийское социологическое исследование «Двадцать пять лет российских трансформаций в оценках и суждениях россиян».

Объем выборочной совокупности исследования составил 4000 респондентов, репрезентирующих взрослое население страны в возрасте 18 лет и старше в разбивке по полу, возрастным когортам, уровню образования и типу поселения.

Репрезентативность социологической информации обеспечивалась использованием модели многоступенчатой районированной выборки с квотным отбором единиц наблюдения (респондентов) на последней ступени. При этом на первой ступени выборки районирование осуществлялось по территориально-экономическим районам Российской Федерации в соответствии с принципами, разработанными и применяемыми Росстатом для контроля социально-экономических показателей в динамике.

Вторая ступень выборки включала выделение типичных субъектов РФ в составе каждого территориально-экономического района. Структура районирования — два мегаполиса и 19 иных субъектов Российской Федерации.

Мегаполисы: Москва и Санкт-Петербург. Территориально-экономические районы:

1. Северный район — Архангельская область.
2. Северо-Западный район — Новгородская область.
3. Центральный район — Московская, Рязанская, Ярославская, Тульская области.
4. Волго-Вятский район — Нижегородская область.
5. Центрально-Черноземный район — Воронежская область.
6. Поволжский район — Республика Татарстан, Саратовская область.
7. Северо-Кавказский район — Ростовская область, Ставропольский край, Северная Осетия.
8. Уральский район — Свердловская, Челябинская области.
9. Западно-Сибирский район — Кемеровская, Новосибирская области.
10. Восточно-Сибирский район — Красноярский край, Иркутская область.
11. Дальневосточный район — Хабаровский край.
12. Республика Крым.

На третьей ступени выборки внутри субъектов РФ осуществлялось дальнейшее районирование, которое заключалось в расчете статистических квот по степени урбанизированности по пяти типам поселений: мегаполисы; административные центры субъектов Российской Федерации; административные центры районов; поселки городского типа; села.

На четвертой ступени выборки, т. е. при непосредственном отборе интервьюерами респондентов для опроса по заданным квотам, соблюдались квоты по основным социально-профессиональным признакам респондентов [4], а также возрастные пропорции по пяти возрастным когортам: 18–30 лет; 31–40 лет; 41–50 лет; 51–60 лет; 60 лет и старше.

С целью сопоставительного анализа в монографии используются данные еще двух общероссийских исследований, осуществленных ИС РАН: 1) «Новая Россия: десять лет реформ» (2001); 2) «Двадцать лет реформ глазами россиян» (2011). В обоих исследованиях по репрезентативной выборке во всех территориально-экономических районах страны, а также в Москве и Санкт-Петербурге (аналогичной по своей структуре выборке исследования 2017 г.) было опрошено 1750 респондентов [5].

Подготовка материалов настоящей научной монографии выполнена рабочей группой в составе: М. К. Горшков (руководитель исследования, предисловие, главы 11, 13, к общим выводам, общая редакция), А. Л. Андреев (глава 8), А. В. Аникин (глава 11), Л. Г. Бызов (глава 5), Л. М. Дробижева (глава 9), А. В. Каравай (глава 11), Ю. В. Латов (главы 1, 2), Н. В. Латова (главы 2, 11), Ю. П. Лежнина (глава 11), С. В. Мареева (главы 3, 11), М. М. Мчедлова (глава 10), В. В. Петухов (зам. руководителя исследования, главы 6, 13, общая редакция), Р. В. Петухов (глава 7), Н. Е. Тихонова (главы 4, 11), Ж. Т. Тощенко (глава 12).

Научные редакторы — Н. Н. Никс, И. О. Тюрина.

Примечания

1. В июле 2017 г. вошел в состав образованного Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук (ФНИСЦ РАН).

2. Проект РНФ № 14-28-00218-II «Динамика социальной трансформации современной России в социально-экономическом, политическом, социокультурном и этнорелигиозном контекстах».

3. См.: Российское общество и вызовы времени. Книги 1–5. М.: Издательство «Весь Мир», 2015—2017 гг., а также Горшков М. К. Российское общество в контексте новой реальности. К итогам и продолжению социологического мегапроекта. М.: Издательство «Весь Мир», 2017.

4. На стадии отбора респондентов соблюдались долевые квоты по следующим социально-профессиональным признакам: 1 — рабочие промышленности, строительства, шахт без высшего образования; 2 — инженеры промышленности, строительства, шахт с высшим образованием; 3 — работники торговли, общественного питания, сферы услуг, транспорта, коммунальных служб со средним (или менее), начальным и средним профессиональным образованием; 4 — работники финансовых, страховых компаний, торговли, сферы услуг, транспорта, коммунальных служб с высшим образованием; 5 — работники (служащие) вузов, школ, учреждений здравоохранения, управления (административного, политического), науки, искусства, средств массовой информации с высшим образованием; 6 — работники (лаборанты, операторы, библиотекари, секретари, медсестры и др.) вузов, школ, учреждений здравоохранения, управления (административного, политического), науки, средств массовой информации со средним или средним профессиональным образованием; 7 — военные, работники МВД, таможни, налоговых служб с любым образованием; 8 — студенты вузов и учащиеся; 9 — работники и жители сел, поселков.

5. О результатах исследований см.: Двадцать лет реформ глазами россиян: опыт многолетних социологических замеров / [М. К. Горшков и др.]; под ред. М. К. Горшкова, Р. Крумма, В. В. Петухова. М.: Весь Мир, 2011.