Новый взгляд на американских политических лидеров

Лики демократии. Американские лидеры: герои, аристократы, диссиденты, демократы Майроф Б. Пер. с англ. 2000 г. 150 Р

Биографии, портреты, характеристики политических лидеров — один из излюбленых жанров в американской исторической, политологической и, конечно, художественной литературе. Президентам, лидерам партий и движений, другим представителям политической элиты посвящены тысячи и тысячи книг, среди которых много очень добротных и достойных. Каждый новый автор, обращающийся к этой теме, рискует затеряться в море биографической литературы, а то и быть похороненным на «братском кладбище» пухлых, зачастую очень полных и даже безупречных фактографически, но однотипных жизнеописаний. Представляется, что Брюс Майроф, автор предлагаемой читателям книги, смог счастливо избежать этой участи. Его книга глубока и оригинальна, содержит новые интерпретации и оценки, которые существенно расширяют и рационализируют представления читателей как об известных американских политических лидерах, так и об институте политического лидерства.

Майроф — и это уже необычно — объединил в своей книге портреты как представителей политического истеблишмента (А.Гамильтон, Д. Адамс, А Линкольн, Т. Рузвельт, Ф. Д. Рузвельт, Д. Кеннеди), так и политической оппозиции (основательница радикального феминизма Э. К. Стэнтон, самый известный в американской истории социалист Ю. Дебс и легендарный негритянский лидер М. Л. Кинг). Каждая из легендарных фигур, как правило, имела и критиков и апологетов, что вполне объяснимо — все эти политические деятели настолько масштабны и самобытны, а их влияние на историю США или на одну из ее политических традиций (это в случае с вождями политической оппозиции) столь велико, что не попасть в плен восторгов и умилений, в случае принятия их деяний и идей, или, наоборот, в плен критических оценок в случае их неприятия, крайне затруднительно. Политическое наследие большинства из рассматриваемых лидеров оставалось в США неизменно актуальным, и общество всегда разделялось в отношении к нему по политическим симпатиям и привязанностям. Подобного разделения не смогло избежать и большинство биографов. Майроф среди них — достаточно редкое исключение. Его аналитическую манеру я бы назвал объективистской — он пытается выявить и рассмотреть самые разные, порой очень противоречивые черты политического мышления, поведения, стиля лидеров и дать им сбалансированную оценку. Ни один из этих девяти лидеров не является его героем, у каждого из них свои плюсы и минусы (у одних больше плюсов, у других минусов) с точки зрения той модели политического лидерства, которая представляется Майрофу оптимальной в демократическом обществе.

Последнее замечание, как может заключить читатель, все же свидетельствет, что у Майрофа есть определенные политические симпатии и привязанности. Это так — автор книги предстает как приверженец демократических политических ценностей и демократического политического правления. Нетрудно обнаружить и его — в данном случае уже не историографическую, а политологическую — «сверхзадачу». Она заключается в том, чтобы на основе изучения политических биографий девяти политиков выявить симбиоз качеств, необходимых и политическому лидеру и институту политического лидерства для поддержания и закрепления в обществе демократических политических ценностей. Полагаю, что эта сверхзадача, актуальная, как выясняется, в США, является еще более актуальной в современной России. И это только усилит интерес российского читателя к материалам, интерпретациям и оценкам Майрофа.

Избрав в качестве одного из главных объектов осмысления политическую демократию, Майроф вступает в дискуссию уже не только и не столько с историками — политическими биографами, сколько с армией политологов, для которых тема американской демократии была, есть и будет классической и актуальной темой № 1. А первый вопрос этой темы — есть ли в Америке политическая демократия вообще, а если есть, то в каком количестве. Как это не покажется странным читателю, далеко не все американские политологи считают США образцовой демократией. Более того — и это поразит современного российского читателя еще больше — большинство американских политологов, в отличие от их российских коллег, Америку таковой не считают.

Среди американских политологов существуют четыре основные точки зрения на политическое управление и политический режим в США. Согласно первой США представляют собой образцовую демократию. Эта точка зрения является и неотъемлемой частью американской национальной идеи (а таковая существовала всегда), но среди серьезных политологов ее разделяют немногие. Другая, прямо противоположная точка зрения, утверждает, что американское политическое управление является олигархическим. Это, можно сказать, официальная научная доктрина левого крыла американских политологов, которые всегда были в явном меньшинстве (но среди них есть весьма талантливые и яркие исследователи). Между этими двумя точками зрения расположились две промежуточные: одна определяет американское политическое управление как систему политического плюрализма, а вторая как демократический элитизм. Именно эти промежуточные «серединные» точки зрения и пользуются наибольшей популярностью среди профессиональных политологов.

Концепция политического плюрализма утверждает, что политическая власть в США формируется и осуществляется на основе конкуренции разнообразных социально-экономических и политических интересов, групп, институтов (знаменитый политолог Роберт Даль назвал эту систему власти на классический древнегреческий манер полиархией). Как видно, это не власть некоего механического большинства народа, осуществляемого к тому же самим народом, что предполагает концепция демократии, но определенными демократическими чертами она, безусловно, обладает. Концепция же демократического элитизма предполагает, что политическое управление в США, как оно осуществляется на практике, состоит из двух основных компонентов. Первый — это демократические механизмы формирования политической власти (главный среди них — регулярные всеобщие выборы), второй — отправление политической власти элитой, или правящим классом. Таким образом реальное повседневное управление страной находится в руках элиты, а не народа.

Брюс Майроф, как может заключить читатель, относится к тем, кто видит в американском политическом управлении воплощение демократического элитизма (замечу, что на мой взгляд, среди рассмотренных выше четырех точек зрения именно эта концепция является наиболее реалистической). Но среди приверженцев данной концепции, в свою очередь, существуют собственные и достаточно серьезные разногласия. Одни почитают элитарное правление за благо и вполне удовлетворены тем, что народу, не разбирающемуся и не способному профессионально разбираться в вопросах политического управления, отводится роль делегирования государственного управления политической элите. Другие убеждены, что Америка должна стремиться к наиболее полному воплощению политической демократии, а это предполагает расширение возможностей приобщения народа к непосредственному политическому управлению, как и расширение возможностей его контроля за элитой. Майроф принадлежит именно к этой второй группе, для которой демократический элитизм — это американская историческая и политическая реалия, но отнюдь не образец, которому нужно поклоняться и который невозможно изменить.

Согласно Майрофу, гарантии и способы поддержания и развития политической демократии достаточно разнообразны. Среди них очень важная роль принадлежит политическим институтам и механизмам (например, всеобщее избирательное право, разделение властей, народный референдум, отзыв депутатов и т. д.). Важную роль он отводит и тому фактору, который мы привыкли называть субъективным и который включает непосредственных участников политического процесса. Среди же последних особое место принадлежит политическим лидерам: выявление оптимального для демократии политического лидерства составляет важнейшую исследовательскую задачу Майрофа. Проанализировав политические биографии девяти американских лидеров, он приходит к выводу о наличии четырех основных типов американского политического лидерства и размышляет о том, какой из них является наиболее предпочтительным для демократии.

Предложенные Майрофом типология политического лидерства и названия этих типов — аристократический, демократический, героический, бунтарский — также весьма необычны. Они, по крайней мере, отличны от известных классических типов политического лидерства. Назову их. М. Вебер, чья типология вошла в учебники по политологии, выделял традиционное политическое лидерство (основанное на признании святости традиций обычаев, дающих власть вождю), рационально-легальное лидерство (базируется на вере в конституцию, законы и право, дающие власть) и харизматическое лидерство (зиждется на вере в чудесные способности — харизму — лидера). Американский политолог Ю. Дженнингс, также признанный классиком, делил лидеров на «суперменов» (ломающих старые порядки и создающих новые ценности), «героев» (посвятивших себя бескорыстно великим и гуманным целям) и «принцев» (их мотивация основана на желании властвовать над людьми и удерживать власть любой ценой). Вспомним и Н. Макиавелли: он разделял политических правителей на «львов» и «лис» — первые добиваются власти при помощи силы и коварства, а вторые при помощи маневров, торгов, сделок. Типология Майрофа — это обобщения на основе американского материала, они в большей степени соответствуют специфике США, но, как представляется, могут быть так или иначе использованы и при изучении политического лидерства в других странах, особенно тех, которые обладают чертами политической демократии.

Первая часть работы Майрофа посвящена аристократическому типу политического лидерства, который он исследует на примере Александра Гамильтона и Джона Адамса, двух выдающихся отцов-основателей США.

И хотя Майроф считает аристократический тип меньше всего совместимым с демократическими ценностями, его анализ политических идей и деяний Гамильтона и Адамса лишен предвзятости, напротив, он предстает во многих отношениях как пример объективного и взвешенного подхода. В Америке широко распространено представление о Гамильтоне и Адамсе как об убежденных консерваторах, жестких противниках демократии, защитниках аристократического правления и даже монархии. Майроф отвергает этот стереотип и, основываясь на тщательной проработке первоисточников, создает политические портреты незаурядных политических мыслителей и деятелей, существенно повлиявших на американскую политическую культуру и выдвинувших такую критику демократии, как и альтернативную ей модель, которые могут сослужить неплохую службу самой демократии.

Конечно, Гамильтон критиковал демократию и не верил в способность народа рационально и компетентно распоряжаться своими суверенными правами. Он доказывал, что политическая власть народа может вступить в противоречие с благом нации и нанести ему большой вред. Но Гамильтон приводил и весомые аргументы в пользу своей точки зрения, в частности он дал блестящую критку знаменитых американских демагогов, например, Аарона Бэрра (он избирался сенатором и вице-президентом США, а в 1800 году чуть было не стал президентом), которые умело эксплуатировали к своей личной выгоде демократические устремления народа и были склонны к авантюрам, создававшим смертельную опасность для молодой североамериканской республики. Отвергая демагогию и популизм, Гамильтон «выплескивал с водой и ребенка» — концепцию политической демократии, которой он противопоставлял политическое правление просвещенной элиты. Он осуждал демократию, но не был противником республиканизма и выборности политической элиты, равно как прав человека и экономического либерализма. Преобразовательные планы Гамильтона, в первую очередь экономические, реализуемые на основе предпринимательских усилий максимального количества граждан и дирижистской политики государства и элиты, определенно сулили Америке обогащение и выдвижение в ряды ведущих мировых держав. Раскрыв противоречивый образ Гамильтона и отвергнув расхожие антигамильтоновские стереотипы, Майроф вместе с тем весьма убедительно доказывает, что демократия, учтя гамильтоновскую критику в свой адрес, не может принять гамильтоновскую политическую концепцию, по сути отвергающую наличие у демократии каких-либо позитивных возможностей.

Расхожие стереотипы подвергнуты критике в главе о Джоне Адамсе, прославившемся на поприще как политической мысли, так и политической деятельности (он был первым вице-президентом и вторым президентом США). В историографической и политической традиции Адамс известен как приверженец концепции «естественной аристократии», согласно которой политическое правление в США должно было быть вверено элите, обладавшей наибольшими природными талантами, просвещенностью, богатством, моральными добродетелями. Многие критики Адамса представляли его чуть ли не как сторонника европейских аристократических образцов и наследуемых привилегий. Отвергая эту точку зрения, Майроф убедительно показывает, что Адамс, как и Гамильтон, никогда не был противником республиканизма и выборности государственных деятелей и что его модель «естественной аристократии " не имела ничего общего с европейскими аристократическими образцами». В действительности Адамс был сторонником политического правления элиты, которая возникает и возвышается в любом, в том числе и демократическоя обществе, при этом адамсовская элита обладала не наследуемыми правами и властью, а получала бразды правления в результате признания за нею выдающихся интеллектуальных и моральных достоинств. Другое дело, что эта элита по сути отчуждала реальное политическое управление от народа, и адамсовская элитарная республика оказывалась глубоко недемократичной. Позиция Адамса во многом созвучна позиции Гамильтона, но в адамсовской модели Майроф усматривает черты, которые могут и даже должны быть включены в модель оптимального политического лидерства в демократическом обществе. Дело в том, что Адамс в отличие от Гамильтона, как весьма убедительно доказывает Майроф, считал главными достоинствами элиты не предпринимательские способности и богатство, а нравственные добродетели и твердую приверженность республиканским институтам. Адамсовская проповедь высокой нравственной добродетели претендентов на вхождение в политическую элиту, которая должна быть высшей ценностью политических лидеров и уж, безусловно, стоять выше стремления к богатству и самого богатства, вошла в плоть и кровь американской политической культуры. Став одним из императивов национальной политической культуры, она служила важным противоядием от коррупции, популизма, других пороков, произрастающих в американской, как, впрочем, и во многих других политических системах. Объективная и взвешенная характеристика Гамильтона и Адамса не отменяет того политологического вывода Майрофа, что их аристократическая модель в целом несовместима с целями и ценностями политической демократии. Как можно заключить из его книги, в эпоху становления американской республики модель демократического политического лидерства вообще не возникла. С этим трудно согласиться, ибо, по крайней мере, ее зачатки тогда, безусловно, существовали и были воплощены, в первую очередь, в политическом мышлении и делах Томаса Джефферсона. Но Майроф предпочитает вести родословную демократического политического лидерства от Авраама Линкольна, который, конечно, был ближе к народу, чем Джефферсон, но в главном и принципиальном был последовательным джефферсонианцем.

Отличие между Джефферсоном и Линкольном заключалось в том, что если для первого демократическое лидерство являлось идеалом (Джефферсон доказывал, что американская национальная политическая идеология и практика должны включать самое широкое просвещение масс, которые могут в результате обрести гражданские добродетели и компетентность и стать надежной опорой демократии), то второй пытался реализовать эту модель в политической практике. Наряду с Линкольном Майроф относит к выдающимся представителям демократического политического лидерства и знаменитого американского президента Франклина Делано Рузвельта, высказавшего ту максиму, что «величайшей обязанностью государственного деятеля является воспитание народа». Народ должен был обучаться и приобщаться к демократическим ценностям, вовлекаться в разнообразные формы демократических политических действий, а «сверхзадачей» демократического политического лидерства являлось, если воспользоваться классической формулировкой Линкольна, создание системы «правления народа, посредством народа и для народа». Как показано и, на мой взгляд, вполне убедительно в книге Майрофа, сознательное вовлечение народных масс в политический процесс являлось органичной, а не искусственной частью политического лидерства Линкольна и Рузвельта и выпавшая на их долю слава подлинных демократов была вполне заслужена. Добавлю, что, на мой взгляд, деятельность Линкольна и Рузвельта заключает в себе универсальные уроки демократического политического лидерства, которые могут быть использованы и политиками других стран, претендующими быть демократами.

Общая оценка Майрофом Линкольна и Рузвельта положительна, но он не превращает их в иконы и неких сверхгероев, а, следуя своей исследовательской манере, обнаруживает у них и достаточно серьезные недостатки. Например, оба этих политика, по его заключению, уклонились от ответственности за воспитание народа по наиболее острым политическим вопросам, в первую очередь по вопросу о взаимоотношении белой и черной рас. Замечание Майрофа верно: ни Линкольн, ни Рузвельт не осмеливались проповедывать концепцию подлинного расового равенства. Но тут возникает вопрос: а были ли у двух президентов шансы на политический успех, если бы они стали обучать народ идеям расового равенства в тех конкретно-исторических условиях, в которых им приходилось действовать? Майроф не задается этим вопросом, а без его рассмотрения высказанная в адрес Линкольна и Рузвельта критика выглядит не вполне историчной. Не вполне убедительным выглядит и тот вывод Майрофа, что рузвельтовская «самонадеянность привела к бюрократизации государства и созданию военного Левиафана». Дело в том, что этатизация американского общества являлась неизбежной платой за предпринятое Рузвельтом лечение пороков свободного капитализма, и предотвратить бюрократизацию можно было только отказавшись от такого лечения. Как это часто бывает в реальной политике, Рузвельт столкнулся с выбором между двух зол и, на мой взгляд, из этих двух зол — сохранение классического капитализма с его разрушительными классическими пороками или преодоление этих пороков с помощью государства, приобретающего черты Левиафана, — он выбрал наименьшее.

Третий тип политического лидерства — героический — рассмотрен на примере Теодора Рузвельта, президента США начала ХХ века, и Джона Кеннеди, главы американского государства начала 1960-х гг. Оба они остаются американскими политическими знаменитостями, оба в годы политической деятельности имели огромное количество почитателей, вряд ли меньшее, чем у Линкольна и Франклина Рузвельта. Некоторые историки вообще склонны располагать этих четырех политиков в одном демократическом ряду, с чем Майроф решительно не согласен. И вновь автор приводит в подтверждение своей концепции многочисленные факты. Согласно его концепции демократизм Теодора Рузвельта и Джона Кеннеди — это внешний антураж, средство завоевания массовой поддержки, а по своей сути оба они — неогамильтонианцы, презирающие народ и верящие в политическое руководство элиты. Причем Гамильтон в сравнении с ними заслуживает более положительной оценки — он, по крайней мере, открыто исповедовал элитарную идею, а Теодор Рузвельт и Кеннеди изо всех сил рядились в демократические одежды. Оба они, согласно Майрофу, сфабрикованные демократы, причем Рузвельт создавал свой «героический» имидж по преимуществу сам, а «героический» образ Кеннеди был сотворен средствами массовой информации.

Созданные Майрофом политические портреты Теодора Рузвельта и особенно Кеннеди, возможно, вызовут у читателя наибольшее количество вопросов. Вряд ли можно согласиться полностью с его оценками. Дело в том, что Теодор Рузвельт и Кеннеди, не будучи демократами по убеждениям и политическому стилю, тем не менее внесли реальный вклад в демократизацию различных сторон американской жизни. Что касается Кеннеди, то он в наибольшей степени, в сравнении с предшественниками, способствовал выравниванию гражданских и политических прав черной и белой рас. Можно ли рассматривать его в качестве полного антипода Линкольна и Франклина Рузвельта? Высказывая эти сомнения, не могу вместе с тем не признать, что политические портреты Теодора Рузвельта и Кеннеди, созданные Майрофом, как и его критический анализ «героического лидерства» во многом убедительны, побуждая и помогая размышлять над сходством и отличиями реальных и мнимых демократов.

Центральной чертой четвертого типа политического лидерства — бунтарского — являлось, согласно Майрофу, стремление к разрушению сложившихся демократических норм и стереотипов и приобщение к политической власти социальных слоев — аутсайдеров. Стэнтон хотела наделить полнокровными гражданскими и политическими правами женщин, Дебс — пролетариев, Мартин Лютер Кинг — черную расу. Лидеры-бунтари наиболее бескорыстны, они, по заключению Майрофа, «употребляют всю свою власть не для того, чтобы править другими, а затем, чтобы передать им эту власть и интеллект для самоуправления». Лидерам-бунтарям присущи свои недостатки, и главные среди них — максимализм и утопизм, не позволяющие соразмерить свои устремления с реальными возможностями общества. Но бунтари способствовали выдвижению в американскую демократическую повестку новых задач, а их подвижничество и жертвы приносили немало реальных результатов, способствуя расширению политических прав аутсайдеров и определенному возвышению их в американском обществе. Таким образом, бунтарство стало важной и неотъемлемой частью американской демократической традиции и культуры. Книга Майрофа предстает как историко-политологическое исследование, причем обе ее составные части — историческая и политологическая — достаточно самостоятельны и глубоки. Полагаю, что ее смогут по достоинству оценить и историки, и политологи. Впрочем, как и широкий круг читателей, интересующихся историей и политикой, особенно же актуальными для современной России проблемами политической демократии и политического руководства. Майроф развеивает многие иллюзии, связываемые с лидерами, выступающими под знаменами политической демократии, и он показывает, сколь тернист путь к подлинно демократическому правлению. Даже в образцовых, по меркам многих россиян, странах западной демократии власть распределена крайне неравномерно, она сконцентрирована по большей части в руках элит, а идеал Авраама Линкольна — «правление народа, посредством народа и для народа» остается для демократии высокой мечтой.

В. В. Согрин,
профессор Московского Государственного института международных отношений,
главный редактор журнала «Общественные науки и современность» Российской академии наук