Введение - Перспектива устойчивого развития. Апелляция к общемировым и латиноамериканским реалиям

Перспектива устойчивого развития. Апелляция к общемировым и латиноамериканским реалиям Новинка Под общ. ред. В.М. Давыдова 2022 г.

Идеи устойчивого развития, определившие в наше время один из основных трендов мировой исторической динамики, исходят из глубинных корней духовной культуры разной цивилизационной принадлежности, из гуманистических ценностей, заложенных в мировых религиях, с одной стороны. А с другой — они идут от научного осознания пределов экономического роста и разрушительной силы неконтролируемой рыночной стихии, от понимания роковых последствий избыточной антропогенной (и, соответственно, производно техногенной) нагрузки на природную среду.

Конечно, в современной Латино-Карибской Америке (ЛКА) дела по части соблюдения равновесия в отношениях человека и природы, возможно, обстоят не хуже, чем в иных макрорегионах планетарного сообщества, имея в виду относительно меньшую техногенную насыщенность пространства и, в известной мере, еще не растраченный потенциал природной регенерации. Но дело теперь в другом. В силу далеко зашедшей глобализации разрушительный импульс передается извне, опосредуясь общемировыми процессами, от которых регион ЛКА не в состоянии отгородиться «китайской стеной».

В свою очередь, латиноамериканские страны поражены своими недугами, деформирующими процесс поступательного развития, который в принципе, при благоприятном сочетании базовых обстоятельств, позволяет ослаблять деструктивный эффект и импульсы дестабилизации. Речь, наверное, среди прочего, следует вести о слабости государственных институтов, которые не могут обеспечить должную защиту природных ресурсов и природной среды от хищничества иностранных корпораций, равно как и действий собственных расхитителей, обогащающихся в ущерб экологической безопасности и благополучию своего общества.

Разумеется, в числе недугов подразумевается и крайняя степень неравенства как в отдельных социумах, так и в мировом сообществе в целом, ситуация поляризации, тормозящая экономическую динамику, деформирующая внутренний рынок и его сочленение с мировым. К доказательству и осознанию этого приходят сегодня на самых престижных международных форумах, в аналитических докладах признанных международных организаций, в декларациях, звучащих с самых авторитетных трибун. Но, пожалуй, гораздо более убедительно об этом говорит сегодняшняя общественно-политическая реальность, поднявшая волну нетерпимости и массового протеста во многих латиноамериканских странах в последние годы, причем рост недовольства идет с нарастающим эффектом. Невольно возникает вопрос о принципиальной допустимости действительно устойчивого, сбалансированного развития в обстановке крайней поляризованности общества. Неутешительный ответ не только подразумевается логически, но и многократно подтверждается исторической практикой многих стран — от Чили и Аргентины до Боливии и Эквадора. По большому счету мы просто не имеем исключений из этого правила. Социальная поляризация создает острые противоречия, и это рано либо поздно ведет к политическим конфликтам, а в крайних случаях к социальным взрывам, а затем к долговременной дестабилизации общества, экономики и государства.

В равной мере феномен неравенства чреват деструктивными сбоями в плоскости глобального проявления. И здесь мы подходим к тому выводу, что идеалы устойчивого развития (или даже лишь приближение к ним) не имеют реальной почвы без соответствующей перестройки системы международных отношений, которая предполагает включение в действие компенсаторных механизмов. На уровне отдельных стран, находящихся в зоне отстающих и зависимых от сильных мира сего, прогресс на пути к своего рода компенсации либо нейтрализации неравенства лежит в плоскости диверсификации внешних связей, использования альтернативных проектов и схем сотрудничества, а в ряде случаев и опоры на интеграцию — региональную, субрегиональную либо межрегиональную. А по большому счету, отставив иллюзии, мы должны говорить здесь об изменении миропорядка, остающегося сегодня дискриминационным, недемократичным, допускающим произвол и злоупотребления одних против других, прежде всего со стороны североамериканского гегемона против тех, кто так или иначе оспаривает его гегемонию.

Год 2015-й оказался рубежным для утверждения целей устойчивого развития (ЦУР). Во-первых, в связи с принятой Генеральной ассамблеей ООН резолюцией о Повестке устойчивого развития на период до 2030 г. (в дальнейшем Повестка-2030). Во-вторых, вследствие Парижского соглашения по климату, подписанного подавляющим большинством членов ООН. Соглашение, которое после многолетних усилий все же преодолело тупики Киотского протокола. Оба этих события могут выглядеть парадоксальными для сегодняшнего мира, отравленного подозрениями, амбициями, агрессивной враждебностью, столкновением противоположно направленных интересов — всем тем, что в совокупности именуется дивергенцией. Но даже для такой сугубо неблагоприятной обстановки все же оказался приемлемым широкий спектр приоритетов, имеющих позитивное и, более того, однозначно прогрессивное содержание. Это происходит тогда, когда обозначенные в документах и провозглашенные приоритеты действительно соответствуют чаяниям подавляющего большинства планетарного сообщества, а посему их невозможно игнорировать, рискуя иначе серьезными репутационными издержками. Выходит все же, что существует основа для определенного оптимизма (!).

Другое дело — достижимость обозначенных приоритетов. Не берусь воспринимать Повестку-2030 и обязательства Парижского соглашения как исчерпывающее целеполагание для конкретного исторического рубежа. Но сегодня уже очевидно, что применительно к Парижскому соглашению речь идет о категорическом императиве выживания. Аналогичные ориентиры мы находим среди приоритетов Повестки-2030, представленных весомо и убедительно.

Но, разумеется, там, где есть императив, должна обнаружить себя и ответная реакция. Реакция, которая окажется адекватной энергии соответствующего императива. С другой стороны, так или иначе возникает вопрос о вероятности имплементации того, что вошло в состав соответствующей рецептуры. Важно найти способ и набор инструментов имплементации для предполагаемо адекватных мер. А уж на этой основе проступит оценка способности к их реализации. Но, думаю, мы не увидим в ней ни точной хронограммы имплементации, ни точного набора средств воздействия — своего рода дорожной карты. Слишком многообразна современная действительность и слишком подвижны и изменчивы обстоятельства в русле предпринимаемых действий.

В нашей трактовке цели устойчивого развития (ЦУР) представляются неким идеалом, к которому нужно стремиться, а сам идеал корректируется и наполняется новым содержанием по мере исторического движения и в соответствии с ним.

Как же в этой связи можно понимать сам идеал? На наш взгляд, в упрощенном виде предполагается такой тип поступательного исторического движения экономики и социума, такая модель их институциональной организации и отношения к среде обитания, которые не допускают удовлетворения сегодняшних потребностей за счет будущего. Иными словами, в известном смысле этот идеал представляется как отрицание развития в долг перед будущим. Это во-первых. Во-вторых, очевидно, что сам идеал не может быть константным, раз и навсегда данным. Он подвижен и изменчив по содержанию по мере перехода на другие, более высокие ступени развития, по мере модификации воспроизводственного механизма. В-третьих, соответственно и неизбежно должна меняться политика по обеспечению устойчивого развития, состав ее приоритетов, технология адаптационных действий. В-четвертых, если в принципе достижим массовый переход на использование возобновляемых ресурсов, то вместе с тем в обозримой перспективе отнюдь не предвидится полное исключение невозобновляемых ресурсов из хозяйственного оборота. А значит, будет происходить их истощение и исчерпание, что неотвратимо потребует, по крайней мере, серьезной рационализации потребления. И наверное, в то же время их целенаправленного замещения. Соответствующим образом должна эволюционировать схема производства, распределения и потребления.

Таким образом очевидно, что сама матрица устойчивого развития должна быть адаптационно изменчивой. Но дело еще и в другом. У устойчивого развития есть разный масштаб, разное измерение. Оно может быть локальным, национальным, региональным (макрорегиональным) и глобальным. И нужно видеть и понимать такое различие. Но, конечно, при всем при том нельзя забывать, что речь идет о «сообщающихся сосудах». Именно в этом ключе — через сопряжения глобального, регионального и национально-странового действия — авторы монографии вознамерились понять и оценить необходимость и возможность перехода к новой парадигме развития, предвещающей изменение самой философии, самой культуры «истории будущего».

Что касается внутриобщественного (национального) измерения, то оно сегодня безальтернативно предполагает императив внимания к социальному расслоению, которое при достижении крайних значений провоцирует разрушительные конфликты, исключающие сбалансированность, в принципе достижимую на путях эволюции. Разумеется, сказываются и будут сказываться дефекты хозяйственного механизма, который приходится перенастраивать время от времени с целью обеспечить его соответствие изменяющимся условиям, создавая соответствующую защиту от прорывов рыночной стихии. На очередном витке потребуются свои механизмы нейтрализации циклических отклонений конъюнктуры. Между тем, как уже подчеркивалось, это нереально без понимания и учета глобальных экономических процессов, без апелляции к резервам глобального регулирования.

Иначе говоря, в широком смысле устойчивое развитие, реализуясь на локальном уровне, требует эффективных гарантий на международном уровне, по существу, в обязательном порядке. А это значит, что к числу важнейших гарантий относится и будет относиться контроль вооружений, особенно оружия массового уничтожения (ОМУ), эффективное ограничение инерции милитаризации. И соответственно, необходимо надежное обеспечение стратегической безопасности. Это тем более важно сегодня, когда в США возобладал курс на конфронтацию в международных делах. В этой связи авторитетные аналитики не без оснований говорят о втором издании «холодной войны», пусть и модифицированном. Происходит отказ Вашингтона от обязательств по ключевым договорам, обеспечивавшим стратегическое равновесие военных потенциалов и стратегическую безопасность на протяжении нескольких десятилетий. Возникающий вакуум, провоцирующий новую гонку вооружений, ложится тяжелым бременем на политическую волю ведущих государств и резко ограничивает возможности продвижения к целям устойчивого развития.

Комментируя задачи монографического исследования, следует уточнить следующее. Авторы книги не намеревались вычленять проблематику устойчивого развития из общей диалектики движения мирового сообщества и ЛКА как его интегральной части, с тем, чтобы сосредотачиваться на ее проявлениях. Напротив, воспользовавшись этой проблематикой как стержнем исследования, авторский коллектив стремился показать широкий контекст причинно-следственных связей, характер детерминации процесса развития по основным линиям, по его ключевым параметрам. Это означает, что стержень ЦУР в нашей интерпретации пронизывает всю базовую тематику, отражающую современное состояние общества и экономики ЛКА.

Между тем, завершая введение, нам осталось сделать другое: уточнить общий замысел нашего исследования, оговорив основные задачи, и показать, как они могут и будут решаться конкретно в тех или иных разделах нашей монографии. Итак, общий замысел связан с раскрытием концептуальных представлений об устойчивом развитии в приложении к реалиям и особенностям латиноамериканского макрорегиона. Оговоримся по ходу дела: речь не о том, чтобы просто проиллюстрировать содержание концепции устойчивого развития латиноамериканскими примерами, а о том, чтобы проанализировать основную проблематику общественного развития стран ЛКА через призму и с позиций, обозначенных международно признанными ориентирами устойчивого развития.

Вводный раздел фокусирует внимание на самой концепции устойчивого развития, на глобальном контексте реализации ЦУР в региональном разрезе и в самой специфике понимания ЦУР применительно к ЛКА. Здесь ставится и решается задача интегрального понимания проблематики устойчивого развития и выработки определения, которое способно адекватно его отразить.

Второй раздел начинается с трактовки ЦУР в системе отношений «человек-природа», то есть с исходной точки формирования самой концепции устойчивого развития. В данном случае исследование строится на латиноамериканской конкретике, соотносимой с общемировыми трендами. В том же ключе последующий анализ переводится в русло базовой экономической проблематики, включая эффект финансиализации. Обращается внимание на новые риски и деформации, которые возникают в этой связи. С другой стороны рассматривается вопрос о дополнительных возможностях для перераспределения сил и средств, направляемых в русло приоритетов устойчивого развития. Объектом отдельного исследования становятся проблематика технологического обновления и рынка рабочей силы, их способность адекватно учитывать приоритеты перехода на платформу устойчивого развития.

Третий раздел — о том, каким образом социально-политические условия детерминируют процесс развития, и какие институциональные резервы могут мобилизовываться в целях обеспечения сбалансированного продвижения по пути социального прогресса. Далее следуют главы, посвященные тому, что в социально-политической сфере тормозит и блокирует реализацию ЦУР. В этом ключе рассматриваются социальная стратификация и эффект социальной политики, миграционные процессы, язвы коррупции и криминала, особенности институциональной среды и то, каким образом она обусловливает реализацию ЦУР. Раздел завершается выходом анализа в духовную сферу. В данном случае отношение к ЦУР выявляется через категорию идентичности и проблематику прав человека.

Следующий, четвертый раздел содержит трактовку воздействия внешних факторов, системы международных отношений, возможностей построения сбалансированного миропорядка и адекватного позиционирования на международной арене, в привязке к приоритетам устойчивого развития. В поле зрения авторов монографии находится присутствие проблематики устойчивого развития в системе отношений латиноамериканских стран с их ключевыми внерегиональными партнерами — США, Евросоюзом, Китаем, а также с Российской Федерацией. Рассматривается переосмысление в Латино-Карибской Америке задач региональной и субрегиональной интеграции в логике вызовов устойчивого развития. Параллельно представлена тематика включения ЛКА в мировой рынок, а также глобального регулирования в свете императивов устойчивого развития через восприятие в странах региона.

Разумеется, в заключение, отдавая дань традиции и логике, приводится свод основных выводов, который, как надеются авторы, послужит более обоснованному пониманию предстоящей трансформации механизма экономического, социально-политического, технологического и институционального развития с учетом экологических императивов, с учетом необходимости солидарных действий в этой области в масштабе планетарного сообщества.

Следует напомнить, что специалисты Института Латинской Америки не первый раз обращаются к проблематике устойчивого развития. Впервые это было сделано еще в середине 80-х. Отечественная латиноамериканистика не оставила без внимания ту часть проблематики развития стран региона, которая обусловлена отношением к природной среде. Речь идет о монографии Т. С. Гавриловой и К. С. Тарасова, вышедшей в свет в 1985 году. Хотя авторы признают высокую степень взаимообусловленности факторов, представляющих разные плоскости общественного бытия, их внимание сконцентрировано на сфере природопользования. Красной нитью в монографии проходит идея экологического кризиса в ЛКА, что может адекватно отражать реалии отдельных ареалов, но не региона в целом, учитывая, во-первых, сохраняющиеся в латиноамериканских странах немалые резервы регенерации природной среды, и, во-вторых, относительное отставание ЛКА от других регионов мира по части эмиссии парниковых газов. Это, конечно, не значит, что Латинская Америка выключена из глобального «водоворота» деградации природной среды. Она, понятно, не исключение, но степень отягощенности латиноамериканского пространства издержками индустриальной цивилизации пока уступает рекордам в зонах развитого промышленного капитализма. Позднее, через два десятилетия, в институте была созвана и проведена научная конференция, рассмотревшая проблемы модернизации экономики и общества латиноамериканских государств (находившихся тогда в центре внимания исследовательского коллектива института) в контексте ориентиров устойчивого развития. Сборник докладов конференции был опубликован в 2007 году.

В части, относящейся к тематике устойчивого развития, сборник опирался в основном на концептуальное наследие Конференции ООН по окружающей среде и развитию, состоявшейся в 1992 году в Рио-де-Жанейро. Как отмечали в своем предисловии к сборнику А. В. Бобровников и В. А. Теперман, озабоченность последствиями глобального экологического кризиса совершенно оправдана, несмотря на то, что состояние окружающей среды в Латинской Америке не столь критично, как в других регионах. Они особо выделили социальную обусловленность устойчивого развития и ее акцентирование многими лидерами «левого поворота» и критиками «первого поколения» неолиберальных реформ. А. В. Бобровников и В. А. Теперман обратили внимание на то, что латиноамериканские лидеры начала века предприняли попытку «развернуть реформы в социальную область, вписать преобразования в общую иерархию национальных приоритетов развития» (с. 11). Таким образом, по их мнению, сама идея устойчивого и социально ориентированного развития из чисто теоретического постулата постепенно становилась стимулом к практическим действиям, пока еще достаточно спонтанным. Вместе с тем А. В. Бобровников и В. А. Теперман самокритично признавали, что проведенная конференция и изданный сборник докладов стали лишь первыми шагами в назревшей научной дискуссии по проблематике устойчивого развития в его региональном измерении.

Хочется надеяться, что в ходе и по результатам нашего исследования удастся приблизиться (хотя бы частично) к новой философии восприятия проблематики развития, о необходимости которой сегодня говорят многие видные представители интеллектуальной элиты латиноамериканских стран. В то же время нужно говорить о новой культуре в осуществлении стратегии и политики развития применительно к функциям государства, к его взаимоотношениям с гражданским обществом, к социальной ответственности предпринимательства. Все это и в глобальном, и в региональном измерении.