Предисловие - «Лагерь содержания неизвестен… Место захоронения – Wlodomierz». История одного из лагерей советских военнопленных

«Лагерь содержания неизвестен… Место захоронения – Wlodomierz». История одного из лагерей советских военнопленных Колотуша В.И. 2018 г. 600 Р 450 Р

Низкий поклон Василию Ивановичу Колотуше за то, что взялся за тему, до сих пор не очень поощряемую, а долгие годы и вовсе запретную: трагедию советских солдат и офицеров, попавших в гитлеровский плен. А ведь счет идет на миллионы человеческих жизней.

Автор приводит страшные цифры: 4,5–5,7 миллионов пропавших в войну без вести или оказавшихся в плену. И обратите внимание, какой разрыв в оценках. Подтверждается чудовищная реальность: эти жертвы войны до сих пор так толком и не подсчитаны.

Живыми из плена вернулись 1 миллион 800 тысяч военнослужащих. Родина встретила их совсем не ласково — многие оказались «на северах», другие провели долгие годы на положении ссыльнопоселенцев. Автор описывает совершенно трагический случай, который произошел с вернувшимся из плена человеком, расстрелянным по обвинению в предательстве в 1950 году и полностью оправданным уже через несколько лет.

С мидовской скрупулезностью профессиональный дипломат В. И. Колотуша написал книгу, в которой строгое изложение фактов, документов, воспоминаний очевидцев не раз заставляет содрогнуться от стоящих за ними горя и боли.

Особый разбор автор справедливо подвергает начальный период войны. Фашистское нашествие встретила более чем пятимиллионная армия. И в первые же шесть месяцев войны наша страна потеряла свыше трех миллионов человек — убитыми, пропавшими без вести, плененными. Добавим к этой цифре еще полтора миллиона раненых. За полугодовой срок это самые большие потери не только за нашу, но и за всю мировую военную историю.

Готовя войну, немцы, как прочел я в книге, заблаговременно подготовили директивы по устройству специальных лагерей. Но вряд ли они предполагали, что военнопленных будут миллионы. Большая часть из них не пережила зиму 1941/1942 года.

Как могло такое произойти? Автор подчеркивает мысль о том, что свою, и немалую долю ответственности, несет высшее руководство страны.

Попытаюсь развить эту тему, опираясь на личную историю.

…Осенью 1941 года мать прочла мне, шестилетнему, полученное ею извещение. В сделанной под копирку небольшого размера бумажке сообщалось, что ее муж, Адамишин Леонид Михайлович, майор 2-го десантного корпуса, пропал без вести.

Других известий все последующие годы мы не имели. Мать, правда, периодически вызывали в КГБ, интересуясь, не знает ли она что-либо о судьбе мужа. В 1984 году она так и умерла, оставаясь в неизвестности. Но уже через год перестройка открыла немецкие архивы, более 40 лет втуне пролежавшие в подвалах Министерства обороны.

Поскольку наша фамилия начинается с первой буквы алфавита, добровольцы-энтузиасты быстро обнаружили по немецким карточкам, что отец контуженным был взят в плен. Нечего и говорить, что и до, и после этого я много сил положил, чтобы выяснить до конца судьбу отца, перелопатил массу источников в поисках ответа на вопрос: как могла Красная армия потерпеть такое поражение в первые месяцы войны.

Роковым для отца стал печальной памяти «Киевский котел», когда немцы окружили целый фронт — Юго-Западный. Он погиб практически весь, шесть армий, 750 тысяч человек.

Несмотря на все поступавшие ему предложения, а потом невзирая на отчаянные вопли военных начальников, Сталин до конца стоял на своем: «Киев не оставлять, мосты не взрывать». В итоге он дал немцам нежданно-негаданную возможность замкнуть окружение в нашем глубоком тылу. Командование фронтом, и то не все, спаслось бегством, остальным офицерам и солдатам была уготована кровавая мясорубка, оставшимся в живых — плен.

Официальная история Великой Отечественной войны долгие годы не уделяла этой драме никакого внимания. Один иностранный исследователь даже употребил по этому поводу выражение «забытый Холокост». Но никто ни в армии, ни в НКВД/МГБ не забывал исполнять позорный сталинский приказ № 270, по которому каждый попавший в плен считался дезертиром и предателем. Приказ был отменен лишь со смертью диктатора, через восемь лет после окончания войны. Не все знают, что в ходе войны «нейтралы», а также Ватикан, через посредничество американцев, и даже немцы неоднократно обращались к нам с предложением обменяться списками военнопленных с той и с другой стороны, с тем чтобы известить родственников, установить переписку. Однако всякий раз Молотов, народный комиссар иностранных дел, с ходу и резко отклонял эти запросы. Советское руководство еще до войны отказалось присоединиться к Женевской конвенции 1929 года относительно обращения с военнопленными.

По мере того как выявлялись десятилетиями замалчивавшиеся факты нашей истории, мой счет к Сталину, которого я в комсомольские годы боготворил, рос. Не он ли был вдохновителем и организатором избиения командного состава РККА? Не он ли стоял за процессом лета 1937 года над высшими советскими военными во главе с маршалом Тухачевским, и не лично ли Сталин вел этот «лубянский конвейер»? Пытками и обманом добивались признания, «царицы доказательств» по теории прокурора-палача Вышинского, затем судили «тройкой», приговаривали без права на апелляцию и в ту же ночь казнили.

Приказ Ворошилова от 12 июня 1937 года заклеймлял: «Мировой фашизм узнает, что его верные агенты гамарники и тухачевские, якиры и уборевичи и прочая предательская падаль, лакейски служившие капитализму, стерты с лица земли, и память о них будет проклята и забыта». Но и в этом «первый красный офицер» оказался лжецом, ибо в 1957 году все до единого осужденные по делу военных были реабилитированы.

После 1937–1938 годов в СССР из пяти маршалов остались трое, из 15 командармов — двое, не уцелел почти никто из корпусных и армейских комиссаров, и так далее вниз по карьерной лестнице. Из РККА, Рабоче-крестьянской Красной армии, был «вычищен» (такое использовали словцо) почти весь квалифицированный комсостав, в первую очередь так называемые бывшие, т. е. наиболее опытные командиры. Всего же с 1937 по 1940 год было истреблено высшего старшего командного состава больше, чем страна потеряла людей из этого контингента за четыре года войны.

Вместе с маршалами погибли их идеи строительства мобильной армии, современной стратегии ведения боя, предусматривавшей отказ от фронтальных атак (по указанию Сталина они были в широком ходу во время войны и вели к страшным потерям), применение фланговых ударов с выходом в глубокий тыл противника и последующим окружением, словом, то, в чем преуспели немцы. В 1939 году были расформированы механизированные корпуса, репрессиям подверглась военно-техническая интеллигенция.

Характерно признание главного героя Великой Отечественной войны Г. К. Жукова: «Мы били немцев, учась у германских генералов». А по крайней мере начала передовой стратегии и тактики могли узнать у своих.

Участие в «военно-фашистском заговоре» инкриминировалось даже после того как Германия из вчерашнего заклятого врага превратилась в союзницу в результате подписания с ней в 1939 году Договора о ненападении и дружбе.

Накануне войны начальник германского Генштаба генерал Бек пришел к выводу, что с русской армией можно не считаться: «Кровавые репрессии подорвали ее моральный дух, превратили в инертную машину». Некоторые эксперты считают, что отчаянное положение Красной армии окончательно утвердило Гитлера в мысли напасть на Советский Союз. Не будь 1937 года, возможно, не было бы и 1941-го.

До сих пор не укладывается в голове, каким образом можно было не заметить многомиллионную армию на наших границах, две трети всех вооруженных сил Германии. Вернее, не сделать совершенно очевидных выводов. Как можно было не верить десяткам предупреждений и своих разведчиков, и западных деятелей?

Самая популярная версия: Сталин дал себя перехитрить, он знал, что война неизбежна, но не мог подумать, что немцы нападут на нас раньше, чем добьют англичан. Наши хлеб и топливо шли в Германию вплоть до последних дней кануна войны. И еще. В сентябре 1939 года в Кремле напряженно ждали, остановятся ли германские войска, вторгшиеся в Польшу, на линии раздела страны, согласованной в советско-немецких протоколах пакта Молотова-Риббентропа. Когда они не пошли дальше, Сталин якобы сказал: «Гитлеру можно верить».

И с другой стороны, вот она, пирамида авторитарной власти, когда решает один человек, а приближенные, зная его настрой, молчат даже тогда, когда речь идет о судьбах людей. Таких, как Жуков, было немного. Его настойчивые призывы отвести от Киева Юго-Западный фронт, полностью, повторяю, погибший в результате непостижимого упрямства Сталина, стоили ему должности начальника Генерального штаба. Трусости вождя, скрывшегося в первые часы войны, мы обязаны очередными потерями: ждали — не все, к счастью, но многие — приказа открыть ответный огонь, потеряв драгоценное время и сотни самолетов, так и не взлетевших в воздух в первый день войны. В воспоминаниях Жукова постоянно сквозит: не мешай Сталин, воевали бы лучше. Верхом цинизма Сталина является то, что результаты террора, развязанного им в предвоенные и военные годы, он представил в оправдание провальных неудач в начале Великой Отечественной войны, лежавших на его совести. Списано было на измену генералов, державших фронт. Их продолжали расстреливать и после 22 июня.

Фронтами поначалу командовали «конники» — Ворошилов и ему подобные с их понятиями, восходящими к Гражданской войне. Клим прославился еще и тем, что, командуя до прибытия Жукова обороной Ленинграда, предложил разрушить город, дабы он не достался Гитлеру. Сталинские методы на поле боя были, как водится, из области террора: «смерш», штрафные батальоны и заградотряды, куда приказывалось выделять лучших стрелков.

В своей щемящей душу книге «Сумерки» Александр Яковлев пишет, что на фронте теряли в день по 20 тысяч человек, и тем не менее расстрельные команды за войну убили 157 тысяч своих же бойцов, т. е. 15 армейских дивизий. Александр Николаевич много лет возглавлявший Комиссию по реабилитации жертв сталинских репрессий, знал то, о чем писал.

Черту подводит известный военный ученый Алексей Арбатов: «Сталинизм привел страну на грань катастрофы в 1941 и 1942 годах, а потом заставил народ немыслимыми жертвами искупать просчеты Сталина».

Культ есть культ, в бой шли со словами: «За Родину, за Сталина!» Много позже я вычитал, что вождю был предложен на одобрение лозунг из первых двух слов. Два следующих вписал сам фигурант.

Еще одна «находка» — это ранг генералиссимуса. Он лишний раз «свидетельствует»: что там генералы и маршалы, войну выиграл Сталин. А цена победы? Следы ее тоже тщательно заметались. Нюрнбергскому трибуналу был послан перечень из двадцати вопросов, не подлежащих обсуждению. Произвольно была определена цифра наших потерь — 7 миллионов человек. Подлинная, в разы превышающая названную, могла заставить усомниться в гениальности вождя-победителя.

Однако, по данным Всесоюзной переписи населения, на июнь 1941-го СССР насчитывал 196,7 миллиона человек (еще Зоя Космодемьянская сказала на виселице: «Нас двести миллионов, всех не перевешаете»); на декабрь 1945-го — 170,5 миллиона. Эти цифры долго оставались под запретом. Писатель-фронтовик Виктор Астафьев с болью сказал: «Мы победили фашизм мясом».

В книге я нашел подтверждение тому, что голгофа отца прошла через Владимир-Волынский лагерь советских военнопленных, тот самый, в котором одновременно находился близкий родственник автора. Была ли у нас семья, подумал я, не затронутая войной?

Могу смело рекомендовать книгу В. И. Колотуши всем, кто хочет знать трагические страницы нашей истории, о том, какими они были на самом деле, без ретуширования и макияжа.

А. Адамишин, Чрезвычайный и полномочный посол в отставке