Настоящее исследование посвящено анализу цивилизационного подхода к изучению мировой истории и сравнению концепций органического развития культурно-исторических типов русского ученого-естествоиспытателя и культуролога Николая Яковлевича Данилевского и немецкого культуролога Освальда Шпенглера, а также интегралистских концепций отечественного ученого Александра Сергеевича Панарина и ряда других мыслителей. Также в рамках данной работы производится теоретико-методологический анализ концепций указанных трех мыслителей, предпосылок их формирования и генезиса; попытка анализа текущих событий современности, например радикального изменения мирового порядка, глобализации под углом зрения цивилизационного метода анализа развития мировой истории. Производится попытка установить взаимосвязь современных событий и концепций двух мыслителей. В третьей части работы мы рассматриваем основания цивилизационной концепции в целом и концепции цивилизационного интегрализма через призму практической политической аналитики, геополитики, анализ традиционных и новых форм государственной и социальной организации в их взаимосвязи с актуальным положением дел, основными вызовами современности, в завершение обращая особое внимание на тему дальнейшего цивилизационного будущего России.
В настоящее время весь уклад жизни человечества подвержен коренным преобразованиям, происходит ломка устоявшейся системы международных взаимоотношений и обострением межэтнических и межцивилизационных противоречий, что порой не укладывается в формационный метод постижения культуры и истории. Помимо процессов четвертой промышленной революции, сопряженной с изменением подходов к человеческому труду (Работа 4.0), образовательным процессам (Образование 4.0), происходит попытка демонтажа института национальных государств и постепенного выстраивания мирового порядка на основе интеграционных объединений и транснациональных корпораций. Происходит или можно допустить, что до избрания Д. Трампа на второй президентский срок в США активно предпринималась попытка осуществить глобальный переход к открытому, мультикультурному обществу, в котором ломаются традиционные социокультурные парадигмы.
В последние годы в свете критического осмысления данных процессов все большее число культурологов, историков, социологов и политологов обращают внимание на циклический подход к мировой культуре как многозначному явлению, о чем свидетельствует возросшее число публикаций мыслителей, представляющих данное направление.
В первой части данного исследования проводится сравнительный анализ культурологических концепций Н. Я. Данилевского и О. Шпенглера, где утверждается приоритет русского мыслителя в установлении законов развития культурно-исторических типов и взаимодействия различных культур.
В настоящее время, в начале третьего тысячелетия, мир переживает радикальные изменения во всех сферах человеческой жизни, изменения, которые на первый взгляд ни Н. Я. Данилевский, ни О. Шпенглер предвидеть не могли. Но тем не менее структура этих изменений, их характер и отношение к традиционным устоям заставляют нас обратиться к наследию этих двух мыслителей в попытках осознать сущность происходящих общемировых процессов. Начало третьего тысячелетия характеризуется разрушением традиционного общества, его устоев, идеалов и архетипа относящегося к нему человека, к чему столь внимательно относились изучаемые нами мыслители. Разрушение традиционного общества идет на трех уровнях: в макроэкономике мы наблюдаем явление глобализации, при котором институт национальных государств постепенно заменяется глобальным сообществом транснациональных корпораций; в сфере политики мы видим разрушение системы послевоенного устройства мира, попытку установки однополярной системы во главе с англосаксонским миром; в сфере культуры мы видим культурное нивелирование, отказ от принципов культурного релятивизма и установление единой «общепланетарной» субкультуры потребительского общества.
Так, профессор А. Васильев дал такую характеристику этого процесса: «Глобализация сопровождается взлетом неолиберальной идеологии с ее стандартным набором лозунгов о преимуществах свободы. При этом под свободой понимается освобождение рыночных отношений от любых оков, включая государственное регулирование и даже государственные границы, сведение государства к аппарату, обслуживающему частный бизнес. Если говорить о странах и социумах не-Запада, то неолиберализм приобретает черты почти авторитарной, не терпящей возражения и инакомыслия идеологии, почти религии».
По мнению некоторых ученых, глобализация представляет собой процесс не только экономической интеграции, но и в еще большей степени социокультурный феномен, который идет значительно глубже, чем просто слияние и поглощение крупных компаний и образование общемировых ТНК.
Так, отечественный исследователь глобализационных процессов О. Снеговая отмечает следующие аспекты социокультурной составляющей глобализации. Это, в частности, ускорение динамики социокультурных изменений во всем мире, усиление интеграционных процессов в мировой культуре (феномен массовой культуры) в сочетании с диверсификацией на ярко выраженные субкультуры, рост интенсивности межкультурного взаимодействия в силу информатизации общества на глобальном уровне, в ходе этого взаимодействие осуществляется агрессивное наступление именно западной культуры (процесс вестернизации) и пр. Помимо этого, происходит рост индустрии культуры за счет возникновения и бурного развития ТНК в этой области. Такие гиганты бизнеса, как Facebook* или Google, можно отчасти назвать ТНК в сфере культуры, так как они являются основными средствами доставки западного культурного продукта (точнее, фастфуда) потребителям на всем земном шаре. Что особо важно, процессы глобализации в сфере культуры ведут к изменению социокультурных парадигм в различных обществах, порой искажая традиционные культурные ценности и подменяя их унифицированными культурными шаблонами глобальной массовой культуры. Как верно отметила О. Снеговая, идет «глобализация символов и универсалий культуры». Эти процессы несут в себе одновременно и потенциал отторжения глобализированной культуры, когда в некоторых обществах (исламском, например) растет активное неприятие западных социокультурных шаблонов. Таким образом, столкновение цивилизаций осуществляется не только в геополитическом, но и в социокультурном плане.
Как можно увязать современную ситуацию в стремительно меняющемся мире с идеями, изложенными в конце XIX — начале XX в.? Для этого вспомним прозрение Фридриха Ницше, когда он высказал мысль об антагонизме культурного и политического. В наше время, как это парадоксально ни звучит, все стороны человеческой жизни стремительно политизируются. Политизируется экономика — глобализация мировой торговли и производства становится идеологией, почти религией. Политизируется искусство, особенно это рельефно проявляется на примере американского кинематографа, где основной темой является создание образа США как державы номер один в мире. В образе злодеев в американском кинематографе соответственно представлены геополитические противники или конкуренты США в мировой политике — Россия, Китай, Иран, Куба и пр. Можно даже провести аналогию между культурно-политической реалией Pax Americana наших дней и Pax Romana двухтысячелетней давности. В II—III вв. в западной части цивилизованного мира была одна сила — Римская империя.
Освальд Шпенглер не случайно относит эти века к эпохе зимы античности — закату античного мира. Следуя методу О. Шпенглера, современную ситуацию в мире можно охарактеризовать как «зиму» западноевропейской культуры.
Насколько такие явления, как глобализация, новый мировой порядок, трансгуманизм и т. п., связаны с закатом Европы, если он и вправду имеет место? Отечественный исследователь И. Л. Унтилова отмечает, что «в 1970- 1980-х гг. исследования значения этого термина проводились в рамках специализированных органов ООН (в частности, ЮНЕСКО) и Римского клуба. Мировой порядок рассматривался не только как политическая система, но и с точки зрения его экономического, информационного аспектов (выделено мной. — Авт.) и других».
Сам термин «новый мировой порядок» был запущен в обиход президентом США Джорджем Бушем-старшим на общем заседании членов Конгресса США в 1991 г. и означает положение вещей в мире после окончания холодной войны. Если отойти от общих фраз, которыми американский президент описал это явление, — открытость, демократизация, справедливость и пр., а попытаться заглянуть в суть этого явления, то можно прийти к мнению, что основная идея нового миропорядка заключается в том, что экономическая, информационная, а также уже и политическая власть постепенно сосредоточиваются в руках транснациональных корпораций (ТНК), по сути своей заменяющих государства. Почти все ТНК сосредоточены в США и странах «Большой семерки». Глобализация сопровождается неолиберальной идеологией со стандартным набором лозунгов о преимуществах свободы. Если говорить о странах третьего мира, то в их отношении неолиберализм приобретает черты почти авторитарной, не терпящей возражения и инакомыслия идеологии. Наглядным примером инструментария глобалистов может служить вмешательство США во внутренние дела многих стран — от Югославии до Сирии в виде прямой военной интервенции и в форме различных цветных революций, нацеленных на свержение слишком независимых от Вашингтона политических режимов.
Есть также мнение, что концепция глобализации и нового мирового порядка идет параллельно идее «золотого миллиарда», суть которой сводится к тому, что достойного существования заслуживают лишь США, Западная Европа и, может быть, Япония. Все остальные страны призваны служить придатками, донорами и, по сути дела, колониями этих постиндустриальных сверхдержав. Это развитие идей колониализма XIX в., но при новом технологическом и политическом укладе. Если посмотреть в корень данного явления, то легко можно заметить, что глобализация представляет собой не что иное, как экономическое, политическое и культурное сплочение западноевропейского культурно-исторического типа при всей кажущейся мультикультурности современного общества. Исключением является Япония, но в настоящее время эта страна находится во многом в орбите западной культуры и экономической модели Запада. Глобалистская идеология крайне агрессивна к проявлению какой-либо оппозиции как в политическом, так и в экономическом плане. Агрессия НАТО против Югославии в 1999 г., а также Арабская весна в Ливии и других странах Магриба, продолжающийся конфликт в Сирии, где НАТО порой открыто поддерживало мятежников и радикалов-террористов, может быть обусловлена в том числе именно этим фактом. Наиболее ярко отражает двойные стандарты Запада с его концепцией глобализма начавшаяся три года назад СВО, в ходе которой борьба России против проявлений нацизма, превращения Украины в государство-наемника, против русофобии и криминализации политики подается политическим классом и СМИ Запада как нападки на демократию и существующее мироустройство.
Установление нового мирового порядка принимает черты настоящей войны либеральной западной цивилизации против традиционной системы ценностей, национальной идентичности и традиций, против института политического и экономического суверенитета. Идет самая настоящая война открытого общества против общества традиционного, как завещал Карл Поппер. Несогласные с идеями глобализации объявляются «изгоями», и им объявляется самая настоящая война на уничтожение, ведущаяся на самых разных уровнях — от информационной экспансии до физического геноцида. Можно задаться вопросом: какое отношение имеет глобализация, новый мировой порядок, трансгуманизм к теме настоящего исследования. Дело в том, что, на наш взгляд, цивилизационный подход к истории, к отношениям между различными культурами вовсе не потерял актуальности в наши дни и, даже наоборот, лучше отвечает вызовам времени, чем линейный подход, применяемый архитекторами нового мирового порядка. Нивелирование национальной идентичности, традиций, отказ от культурного релятивизма и попытка установить единую «эрзац-культуру» наталкиваются во многих уголках мира — от стран Юго-Восточной Азии и исламского мира до стран Европы — на неприятие, выражаемое порой в весьма агрессивной форме. Необходимость учитывать специфику пути развития каждой культуры несомненна. К сожалению, идеологи глобализации, прежде всего в США как стране — носительнице этой идеологии, закрывают глаза на этот, на наш взгляд, очевидный факт.
Ярким примером опасностей, которые скрывает в себе культурная и политическая глобализация, является европейский миграционный кризис 2015—2016 гг., который на самом деле далек от завершения, свидетельством чего являются современные события на границе Польши и Белоруссии.
Огромные массы людей из стран Ближнего Востока, Афганистана, Экваториальной Африки и пр., которые оказались согнаны со своего места жительства в ходе межэтнических и межрелигиозных конфликтов, вынуждены спасаться бегством в более благополучные страны, в основном европейские. В ходе массового притока беженцев из этих регионов в Европу мир со всей очевидностью ощутил феномен столкновения цивилизаций, о чем предупреждал С. Хантингтон в своей одноименной книге. Вспомним такие жуткие эксцессы, как «ночь длинных рук» в Кельне, резкий рост числа терактов в Германии, Франции и других странах, которые были совершены руками радикалов и религиозных фанатиков. Европейские правоохранители отмечают рост этнической преступности как следствие политики открытых дверей, провозглашенной в 2015 г. Ангелой Меркель.
Безусловно, мигранты ехали в Европу и ранее, в частности в Германии сложилась масштабная турецкая диаспора; уже три поколения турок живут в этой стране, при этом многие из них вовсе не собираются ассимилироваться, сохраняя свою турецкую идентичность (см. ниже). Но именно миграционный кризис 2015—2016 гг. и радикализация межцивилизационного дискурса (с одной стороны, война карикатур, в частности на Пророка Мухаммеда, и прочие антикультурные выходки радикально настроенных атеистов, с другой — радикализация отдельных групп мусульман в Европе) показали, насколько сложной становится Европа в условиях данного цивилизационного вызова. Сможет ли европейский континент остаться самим собой, или грядет великое перемещение народов и в итоге замещение населения Европы — покажет время. Справедливости ради надо отметить, что Россия испытывает те же проблемы, что и многие страны ЕС. Сложности с демографией заставляют правительство и частный бизнес искать приток рабочих рук извне, что оборачивается ростом межнациональной напряженности в российских городах.
Возвращаясь к цивилизационному подходу, надо отметить, что основной идеей Н. Я. Данилевского и О. Шпенглера в плане философии культуры является утверждение множественности и равноценности различных культур — европейской, русской, китайской и пр. Перенося этот тезис в политическое русло, можно сказать, что изучаемые нами мыслители одними из первых подняли вопрос, возможно интуитивно, о необходимости многополярного мира, о чем так много пишется в наши дни. Этот факт косвенно доказывает актуальность цивилизационного подхода. Однако в реальности мы все более наблюдаем установление однополярного общества во всех его проявлениях, и тенденция эта не сломлена, даже несмотря на попытки проведения противоположной, как минимум по заявлениям, политики при Д. Трампе. В современной трактовке прав человека и государственного суверенитета это означает, что «сверхдержава-изгой», по выражению известного американского лингвиста и политолога Н. Хомского, может, отвергая все международные соглашения, решения Международного суда, развязывать террор против других государств. Посеявший ветер пожнет бурю. Агрессия США против народов Вьетнама, Кореи, Никарагуа, Ирака, Сербии и многих других, не приемлющих откровенно расистские положения нового мирового порядка, делает вполне реальными прогнозы столкновения цивилизаций, по мнению американского исследователя С. Хантингтона, опиравшегося не в последнюю очередь на основе изучения трудов Н. Я. Данилевского и О. Шпенглера.
Как видим, развитие событий в начале XXI в. не позволяет нам говорить о достижении гармонии в общечеловеческом масштабе. Напротив, человечество сталкивается с новыми вызовами. Это и экологические проблемы, грозящие обернуться апокалипсисом, и межэтнические конфликты, вызванные ростом агрессивного шовинизма и религиозного фанатизма, ошибочно называемого фундаментализмом, во многих уголках земного шара. При этом многие ученые обращают внимание на то, что «линия фронта» очень часто проходит на границах разных миров — западноевропейского и арабо-мусульманского, индуистского и мусульманского и пр. Примеров тому достаточно. Это и конфликт в Югославии, где более десяти лет шла кровавая война между представителями одной славянской семьи, но эти народы принадлежали к различным цивилизационным общностям; конфликты в штате Кашмир, Синьцзяне, Нагорном Карабахе, на Кипре, в Индонезии и Восточном Тиморе.
Поэтому все больше ученых склоняется к мысли, высказанной в свое время Н. Я. Данилевским и О. Шпенглером, что человечество представляет собой сообщество различных цивилизаций (культур), которые развиваются параллельно. Соответственно, попытка навязать этой «цветущей сложности», по меткому выражению К. Н. Леонтьева, единый путь развития, как это делается в рамках экономической и культурной глобализации, не только бессмысленна, но и чревата межцивилизационными конфликтами.
Необходимо также упомянуть экономическую составляющую глобальных изменений на рубеже тысячелетий. По сути дела, глобализация — это экономическая база нового мирового порядка, где страны «золотого миллиарда» различным путем стараются закрепить свои конкурентные преимущества. Одновременно развивающимся странам приходится экономить свои скудные средства на самых насущных программах по экологии, образованию, здравоохранению, чтобы не отстать совсем от развитых государств. Не секрет, что туда из Европы и США ТНК переводят отсталые, экологически вредные производства, которые в силу разных причин неконкурентоспособны на западном рынке. Получается, что глобализация закладывает экологические и социальные бомбы замедленного действия в странах третьего мира. Чем все это обернется, можно видеть на примере все растущего антагонизма между исламским миром и США. Не случайно все большее количество интеллектуалов в Европе и США бьют тревогу, предупреждая о наступлении так называемого «либерального нацизма», где государство будет устроено по оруэлловским принципам.
В этом контексте уместно вспомнить консервативные взгляды О. Шпенглера, изложенные им на основе критики Версальской системы. Перед нами предстает полная аналогия с началом 1930-х гг. и сегодняшним днем. Неуправляемая институтами государственного суверенитета глобальная экономика таит в себе угрозу анархии в глобальном масштабе.
Кстати, на эту тему еще в начале ХХ в. высказал поистине пророческую мысль известный французский писатель и публицист Ромен Роллан в своем эссе «Предостережение Америке». Он писал: «Англосаксонский характер Америки — сильный и гордый… решительный и негибкий. Он отличается странным, поражающим всех нас, европейцев, неумением понимать образ мыслей других рас, неумением вникать в их психологию и внутреннюю жизнь, почувствовать их душу, их страсти, их потребности, как свои собственные. Американец считает, будто бы все, что правильно, что хорошо для него, должно быть так же правильно и хорошо для всех других народов земного шара; а если народы с этим не согласны, то ошибаются, мол, они, — Америка якобы имеет право навязывать им свое собственное мнение, в интересах всего мира и в своих собственных интересах. Подобные взгляды порождают стремление к завоеванию мира, прикрытые фальшивым морализированием, которое… восходит к алчному животному инстинкту власти над другими народами… Было бы катастрофой для всего человечества, если бы… какой-либо один народ, какое-либо одно государство, как бы значительны они ни были, попытались навязать великолепному разнообразию вселенной прямолинейное и скучное однообразие своей собственной индивидуальности». Писатель и предвидеть не мог, насколько провидческими окажутся его слова в начале XXI в.
Подход европейского и американского общественного мнения, умело манипулируемого людьми, наживающимися на крови и страданиях жителей «государств-изгоев», не только изменился за время, прошедшее после написания Н. Я. Данилевским и О. Шпенглером своих трудов, но напротив, стал еще более рельефным и недвусмысленным. Как прав был русский мыслитель, когда он жестко критиковал высшее общество тогдашней России за его европейничание, за слепое следование модным западным политическим доктринам. Кстати, О. Шпенглер был полностью солидарен с Н. Данилевским по этому вопросу, называя петровскую Русь «псевдоморфозом» (см. ниже).
В наше время остается открытым вопрос о будущем славянского культурно-исторического типа. Есть ли будущее у России в ее нынешней ситуации? Более подробно о путях, общих контурах возможного, в том числе цивилизационного, будущего России мы поговорим в завершающих разделах книги. Отметим, однако, что оптимистический взгляд на эту проблему был высказан О. Шпенглером, когда Россия была в пучине Гражданской войны и разрухи (как, впрочем, и сама Европа). На наш взгляд, на данный вопрос пока невозможно дать определенного ответа. Россия стоит на самом краю пропасти, в которую стремительно скатывается западный мир. Последует ли и она этой дорогой, или надеждам лучших из немцев суждено будет сбыться?
Одновременно с этим в среде «европейничающей» интеллигенции подвергаются нападкам традиционная культура народов России, религиозные ценности, в первую очередь радикально настроенные либеральные интеллектуалы своей мишенью видят такие понятия, как религиозность, патриотизм, считая это чуть ли не главной причиной исторической отсталости Российского государства, эффективно подменяя понятия Церкви как института и религии как символа веры. Хотя именно православие было стержнем русской культуры на протяжении целого тысячелетия существования нашей державы. Не случайно Василий Розанов писал в одной из статей: «Россия есть… в самом строгом смысле культурная страна: по сложности истории своей, которая есть история государства, веры, искусства… Ибо дело не столько в том, как сделана икона… а в том, что с верой и надеждой на икону эту молились тысячу лет, молились души скорбные и угнетенные, каждая со своей надеждой и своеобразными словами! Это и образует культуру, а не арифметика, которую можно выучить в год. Образуют культуру богатство духовного опыта, долголетность его, сложность его». Следует отметить, что традиционный ислам, исповедуемый миллионами россиян, также является аналогичной духовной скрепой, служащей в том числе одним из фундаментов российской государственности.
Таким образом, утрата собственного стиля жизни, «вестернизация» общества в наши дни полностью подтверждают, к сожалению, опасения Н. Я. Данилевского, провидчески высказанные им относительно нашей страны еще 130 лет тому назад. Отказ от собственного культурного кода, слепое копирование западных моделей, на самом Западе наглядно демонстрирующих свою деструктивность, могут иметь фатальные последствия. Хочется надеяться, что в конечном итоге все же возобладает здравый смысл и Россия сумеет избежать «заката Европы».
Помимо анализа генезиса концепций циклического развития мировой истории, представленных взглядами Н. Я. Данилевского и О. Шпенглера, особое внимание уделяется современному состоянию теории плюрализма мировых цивилизаций на примере мировоззрения А. С. Панарина — политического философа, политолога и теоретика философии политики, цивилизационного подхода и неоевразийства. Идеи неоевразийства, предложенные Панариным, оказали некоторое влияние на евразийскую политику президента Казахстана Н. А. Назарбаева, а также на проект Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Научная ценность монографии обусловлена не только сравнительным анализом концепций отцов-основателей цивилизационного подхода и циклического развития (Н. Я. Данилевского и О. Шпенглера), но и тем, что она представляет собой одно из первых комплексных и всесторонних исследований политико-философских идей А. С. Панарина.
Необходимо отметить, что особенность философии политики А. С. Панарина заключается в том, что он применял цивилизационный и другие подходы, которые охватывают не только политическую сферу, но и учитывают культурные, исторические, социальные, конфессионально-религиозные и другие аспекты. Актуальность комплексного, системного изучения философии политики Панарина имеет два аспекта. Во-первых, она связана с историей политической философии и требует глубокого анализа текстов самого Панарина. Во-вторых, важно рассмотреть творчество Панарина в более широком контексте философских проблем современной глобальной политики и мирового развития. Важно учитывать, что с момента смерти А. С. Панарина прошло уже более двадцати лет. Это позволяет наметить дальнейшие пути развития политико-философской теории, основываясь на текущих реалиях мировой политики, экономики и международных отношений.
Вместе с тем, учитывая недостаточную степень изученности данной темы, говорить о сформировавшейся традиции исследования взглядов А. С. Панарина в философии и политической науке преждевременно, особенно если сравнивать с более чем столетней традицией изучения интеллектуального наследия Н. Я. Данилевского и О. Шпенглера. Авторы монографии поставили перед собой задачу провести комплексное и сбалансированное исследование политико-философских взглядов А. С. Панарина, а также определить их место в русской политической философии, а затем уже в третьей части труда отчасти провести сравнение с теориями оппонентов ученого и с текущими политическими реалиями.
Для достижения этой цели потребовалось провести анализ становления авторской концепции А. С. Панарина, раскрыть содержание основных идей и концепций его философии политики, оценить ее роль в современном политико-философском дискурсе и влияние его трудов на отечественную философию политики. Кроме того, необходимо было определить вклад А. С. Панарина в различные области политико-философского знания, прогностики и аналитики.
В ходе исследования была воссоздана целостная система его взглядов, а также прослежено его участие в идейно-мировоззренческих дискуссиях 1990-х гг. Исследование позволило уточнить классификацию направлений русской политико-философской мысли конца XX — начала XXI в., а также определить место неоевразийства, неославянофильства и неовизантизма в ее истории. В монографии раскрыты ключевые особенности философско-теоретических взглядов А. С. Панарина, а также выявлены внутренние противоречия и причины неудач его проектов по модернизации России. Это позволило по-новому оценить роль консерватизма в периоды общественных и политических преобразований в России, особенно в конце XX — начале XXI в. Тем самым авторами монографии предпринята попытка выстроить единую линию преемственности в развитии цивилизационистики.
Критический анализ политико-философской теории А. С. Панарина позволяет заключить, что он, с одной стороны, занимает место крупного политического философа конца XX — начала XXI в., чье многогранное философское и теоретическое наследие представляет собой значительный вклад в развитие российской философии политики в целом. Рассматривая различные аспекты панаринского творчества, следует отметить, что А. С. Панарин не только заложил основы современного евразийства (причем именно классического евразийства в духе Трубецкого, а не псевдонаучных идей неоскифов или неоордынцев) в постсоветской России, но и способствовал становлению концепции православной цивилизации, в некоторых отношениях близкой византизму русского философа К. Н. Леонтьева, а также принял участие в развитии теории славянского мира, сходной с идеями некоторых славянофилов. Касаясь вопроса об интеллектуальных корнях панаринской политической философии, в качестве ее основных источников, составных частей следует выделить, во-первых, традиции русской классической философии; во-вторых, традиции западной (прежде всего континентально-европейской и особенно французской) философии; в-третьих, цивилизационный подход. Как подчеркивается в англоязычной статье российского философа Валентина Александровича Бажанова, «Панарин является одним из наиболее глубоких и оригинальных современных российских философов политики». Таким образом, А. С. Панарин как интегративный философ сумел соединить благодаря «творческой воле к синтезу» традиции русской классической философии с наследием мировой философской мысли как Запада, так и Востока. Ввиду того, что интегративный подход Панарина подразумевает понимание философии политики в качестве философии диалога (культур, цивилизаций, политических партнеров), панаринская политическая философия может стать почвой для диалога таких разных идейно-политических сил, как, во-первых, консерваторы-традиционалисты, во-вторых, левые марксистского и немарксистского толка и, в-третьих, либеральные государственники.
С другой стороны, авторская концепция А. С. Панарина не лишена спорных моментов, слабых мест и определенных максималистских перегибов. Панарин был платоником-идеалистом (он даже использовал понятие «христианский платонизм»), поэтому его философия политики в известном смысле носит идеалистический характер. Следствием присущего А. С. Панарину идеализма является антитехнократическая позиция, выражавшаяся в том числе в принижении роли технологическо-экономической сферы материального производства. В этом он созвучен с О. Шпенглером, который считал технический прогресс проявлением угасания высокой культуры, особенно ярко это видно в его книге «Человек и техника». Как отметила болгарский исследователь панаринского творчества Дарина Григорова, «Панарин — это анти-экономика». С этим тезисом трудно не согласиться, поскольку А. С. Панарин при построении своей политико-философской концепции действительно мало учитывал тот факт, что по своему экономическо-технологическому потенциалу Россия значительно уступает Советскому Союзу как второй экономике мира.
Если с точки зрения части экономистов, А. С. Панарина можно критиковать за анти-экономизм и техноскептицизм, ярко выраженную антитехнократическую установку, то с точки зрения классической политологии слабость концепции А. С. Панарина связана с недостатком геополитического реализма и прагматизма, вследствие того, что ей недостает прагматично-политологического уровня анализа действительности. Политика, по А. С. Панарину, — это не концентрированное выражение экономики, как говорили классики марксизма, и даже не концентрированное выражение борьбы за власть, как сказали бы Никколо Макиавелли и Карл Шмитт. Скорее это концентрированное выражение этики: речь идет об этике диалога, основанной на принципе диалогизма, противостоящем монологическому сознанию. Точно так же политика, по А. С. Панарину, — это не столько «искусство Возможного», по О. Бисмарку, сколько искусство Должного, Идеального. Ввиду того, что в основе методологической установки А. С. Панарина лежит подход к политическому с точки зрения платоника-идеалиста, его философия политики в значительной мере относится к сфере Должного, а не Сущего и Возможного, которыми и призвана заниматься политология.
А. С. Панарин, критикуя экономикоцентричный взгляд на политику «снизу», с позиций материально-производственного базиса, сам встал на позиции идеалистического этикоцентризма, этического максимализма. Он предложил взглянуть на мир политического «сверху», не с позиций «Града земного», а с позиций «Града Божьего», если использовать терминологию Августина Блаженного, т. е. с позиций верховенства этики и определенного интегрального идеала. Данный панаринский интегральный идеал соотносим со славянофильским понятием «соборность», которую сам А. С. Панарин трактовал как «духовное единство, в пределе объемлющее весь род человеческий».
Следует отметить, что одним из итогов проведенного в настоящей монографии исследования является необходимость адаптации политико-философских взглядов А. С. Панарина к реалиям современного мира, с учетом тех изменений в мировой политике, мировой экономике и международных отношениях, которые накопились за последние двадцать с лишним лет, прошедших с момента смерти А. С. Панарина.
Обратим внимание читателя, что в монографии впервые вводится политико-философский концепт «цивилизационного интегрализма», который, обозначая принцип цивилизационно ориентированной интеграции, подчеркивает приверженность Панарина интегративному подходу, в рамках которого ему, в частности, удалось соединить цивилизационный подход с глобалистикой. Этот подход проходит через всю монографию и затрагивает не только воззрения Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера и А. С. Панарина, но и других исследователей, а также положен в основу целостного всестороннего анализа текущей политической ситуации и в мир, и в России.
С политико-философской, или если можно так выразиться, проектной точки зрения цивилизационный интегрализм — это некий ответ на кризис универсалистских проектов, который обеспечивает суверенное ответственное развитие через связь с традицией, укрепляет полицивилизационную многополярность и формирует справедливый миропорядок, где каждая цивилизация вносит уникальный вклад в глобальную мозаику народов и культур. По аналогии с «тремя источниками и тремя составными частями марксизма», по В. И. Ленину, можно также говорить и о трех источниках цивилизационного интегрализма, составляющих его теоретическую базу: 1) Н. Я. Данилевский — обоснование множественности цивилизаций как культурно-исторических типов; 2) О. Шпенглер — цикличность и кризис западной гегемонии; 3) А. С. Панарин — евразийская, а также славяно-православная альтернатива однополярному универсализму Запада и критика глобализма.
Но в данном исследовании цивилизационный интегрализм — это не только политико-философская позиция, концепция, но и определенная методология, особый подход к осмыслению и анализу политических и цивилизационных процессов. Основы такого стиля мышления и подхода к социальной философии, философии истории заложил и активно применял А. С. Панарин, но мы в данной монографии не останавливаемся на достижениях выдающегося соотечественника, не ограничиваемся также интегральным подходом ко всем описываемым в монографии цивилизационным теориям, но идем дальше, интегрируя, совмещая в целях более практического политического анализа достижения цивилизационистики интегралистские наработки А. С. Панарина и новые идеи, теории, точки зрения на глобализацию, на будущее государств и альтернативных форм организации социума, в том числе рассматривая некоторые конкретные наиболее важные и субъектные государства, такие как США и Китай, с целью представить уже общие контуры и возможные пути будущего цивилизационного развития России.
Настоящая коллективная монография, начиная с истории цивилизационного подхода, изучения и осмысления идей его основателей в первой части под авторством А. Камкина, далее все больше затрагивает вопросы актуальной современности, как в ее практическом, так и в теоретическом аспекте через призму идей А. Панарина во второй части под авторством М. Сигачева и А. Харина и в своем завершении через интегралистский цивилизационный подход обращается к вопросам возможного цивилизационного будущего самой России в третьей части, где авторами выступили М. Сигачев, А. Харин, П. Скакун.
In English
